– Слушаюсь, сэр, – сказал Бен, с сожалением покидая свою приятельницу. – А где этот боа, сэр?
– Огастин говорит, он в норе под землей. Для этого ты мне и нужен. Если нора такая узкая, что мы с мистером Голдингом не сможем туда пролезть, ты заберешься внутрь и поймаешь боа.
– Я, сэр? – переспросил Бен.
– Да, ты. Полезешь в нору один.
– Ладно, – ответил он с философской улыбкой. – Я не боюсь, сэр.
– Врешь, – сказал я. – Сам знаешь, что безумно боишься.
– Ничуть не боюсь, сэр, честное слово, – с достоинством возразил Бен. – Я никогда не рассказывал масе, как я убил лесную корову?
– Рассказывал, два раза, и все равно я тебе не верю. А теперь ступай к мистеру Голдингу, возьми веревки и сети, да поживей.
Чтобы попасть туда, где прятался наш зверь, надо было спуститься с холма и переправиться через реку на большой лодке, по форме похожей на банан. Сделана она была, наверно, лет триста назад и с тех пор медленно приходила в негодность. Веслом орудовал глубокий старик, у которого был такой вид, словно его вот-вот хватит удар. Мальчишка, его помощник, вычерпывал воду. Это был неравный поединок, так как мальчишка был вооружен всего-навсего ржавой консервной банкой, а борта у лодки напоминали решето. К тому времени, как лодка достигала противоположного берега, пассажиры оказывались в воде дюймов на шесть.
Когда мы со своим снаряжением подошли к причалу – сглаженным водой ступеням в гранитной скале, – лодка стояла на той стороне. Пока Бен, Огастин и богатырь-африканец (мы прозвали его Гаргантюа) во всю глотку орали перевозчику, чтобы он мигом возвращался, мы с Бобом присели в тени и стали рассматривать местных жителей, которые купались и стирали белье в бурой воде.
Стайки шоколадных мальчишек с визгом прыгали с камней в воду и тотчас выныривали, сверкая розовыми пятками и ладонями. Девочки, более застенчивые, купались в саронгах, но когда они выходили из воды, ткань так плотно облегала тело, что, собственно, ничего не скрывала. Один карапуз лет пяти-шести, не больше, высунув язык от напряжения, осторожно спускался вниз по скале. На голове у него был огромный кувшин. Добравшись до берега, малыш не стал ни раздеваться, ни снимать кувшина с головы, а вошел в реку и медленно, но решительно двинулся вперед, пока не скрылся весь под водой. Только сосуд словно чудом сам скользил по поверхности, да и он вскоре исчез. Несколько секунд ничего не было видно, потом кувшин показался опять, теперь уже передвигаясь в сторону берега, и наконец вынырнула голова мальчугана. Он громко фыркнул, выпуская воздух из легких, и осторожно пошел к берегу с полным кувшином. Бережно поставив его на каменный выступ, он вернулся в реку, по-прежнему не раздеваясь. Откуда-то из складок извлек обмылок и одинаково добросовестно намылил и себя и свой саронг. Когда мыльная пена превратила его в розового снеговика, мальчик окунулся, смыл ее, вышел на берег, снова водрузил сосуд себе на голову и не спеша поднялся вверх по скале. Превосходная африканская иллюстрация к теме "время и движение".
Лодка уже подошла. Бен и Огастин горячо спорили с престарелым перевозчиком, требуя, чтобы он отвез нас к широкой песчаной косе в полумиле выше по течению. Тогда нам не надо будет идти целую милю по берегу до тропы, ведущей в лес. Но старик почему-то заартачился.
– В чем дело, Бен? – осведомился я.
– А! – сердито повернулся ко мне Бен. – Этот глупый человек, сэр, отказывается везти нас вверх.
– Почему вы отказываетесь, мой друг? – обратился я к старику. – Если вы отвезете нас туда, я заплачу больше, и в придачу вы еще получите подарок.
– Маса, это моя лодка, если я ее потеряю, я не смогу больше зарабатывать деньги, – твердо ответил старик. – Не будет еды для моего живота... Ни одного пенни не получу.
– Но как же ты потеряешь лодку? – удивился я.
Я хорошо знал этот участок реки. Там не было ни порогов, ни коварных стремнин.
– Ипопо, маса, – объяснил старик.
Я вытаращил глаза. О чем толкует этот лодочник? Ипопо, что это такое – какой-нибудь грозный местный ю-ю, о котором я до сих пор не слышал?
– Этот ипопо, в какой стороне он живет? – Я старался говорить увещевающе.
