К сожалению, реальность была такова, что у меня никогда не было законной возможности выйти под залог. Это также означает, что у меня не было доступа к тем вещам, которые мы считаем само собой разумеющимися: наблюдение у стоматолога, работа, поиск адвокатов в период обвинения в преступлении, к которому я не имел никакого отношения. Причиной всему этому была непомерная, на мой взгляд, сумма залога – двадцать миллионов долларов, безусловно, самая высокая за всю историю работы «достопочтенной» судьи Эллен Ропер. Ни прежней судимости, ни приводов в полицию, НИ ЗДРАВОГО СМЫСЛА. И никакой ответственности по закону для людей, выносящих подобные решения. Это была моя действительность, и, независимо от того, было это правильным или неправильным, я должен был с этим смириться.
В этот адский период гимнастика занимала невероятно важное место в моей жизни. Но очень скоро я понял, что одни только тренировки не помогут мне достичь внешности, достаточной для того, чтобы пережить тюрьму.
При переводе из окружной тюрьмы (где противники представляют собой нечто истощенное, беспомощное и лишенное собственной оболочки) в обычную тюрьму (где пустила корни чистая и необузданная ненависть) я ощутил разницу между «лигой юниоров» и «спортсменами-профессионалами».
Эти люди, закаленные постояльцы исправительных учреждений, были мужиками что надо. Они были настоящими преступниками, теми, кто плел интриги и составлял схемы этой странной искаженной действительности на протяжении многих лет – во многих случаях дольше всей моей жизни. Именно здесь вы сталкиваетесь с реалиями тюремной жизни: холодные стены, колючая проволока и гнетущее заключение в крошечной коробке. Это их мир. Вы быстро начинаете осознавать, что многие из этих аборигенов, которые уже никогда не покинут стен тюрьмы, время от времени покидают свои камеры. И когда они это делают, может произойти все, что угодно. Дерзкий взгляд, одна-единственная оплошность, неправильно понятое слово – и начнется такое!.. Ваша жизнь может измениться навсегда в одно мгновение.
Я слишком много раз видел, как это происходит. Мое первое воспоминание связано с парнем, с которым я ехал в автобусе, назовем его Питером. Я и сейчас не знаю, почему это произошло, но почти уверен, что это не было спровоцировано. Он просто стоял в очереди в столовой, когда довольно крупный тип бросил ему в спину зажженную сигарету. Питер никак не отреагировал. Тогда тип наклонился, поднял сигарету и бросил ее уже в лицо Питеру. Тот снова ничего не сделал. Тогда тип наклонился и что-то прошептал Питеру. Это было оно. Никакого открытого насилия. Никаких бурных сцен. Ничего.
Позже, в тот же день, я видел, как тот псих подошел к камере Питера, забрал всю его еду и курил рядышком, в то время как Питер безропотно за этим наблюдал. С того дня к Питеру больше никогда не относились с уважением. Люди забирали у него все, что хотели, и обращались с ним как с изгоем. Не приходится и говорить, что время, проведенное в тюрьме, стало для Питера очень трудным. Один маленький трусливый поступок, и каждый день следующих двадцати лет жизни становится все тяжелее в геометрической прогрессии.
Если этот случай не покажется вам достаточно наглядным, то я могу вас уверить, что намного худшие вещи происходили негласно, когда те извращенцы попадали в камеру Питера. Это было вполне обычным исходом для слабого беспомощного мужчины, которому недоставало физических или умственных возможностей, чтобы постоять за себя. За эти годы я наблюдал подобное снова и снова. Это то, что я отнес бы к пассивной форме физического господства, и, по мне, это было намного страшнее других порывов более откровенной и агрессивной жестокости.
Случай с Питером был лишь моим первым столкновением с играми, которые люди ведут в тюрьме. Я видел множество раз, как людей избивали менее чем за пятьдесят долларов, которые потом шли на дешевые наркотики, за которые они не хотели платить, как разбивали челюсти на глазах других в очереди за едой. Это были подарки старой окружной тюрьмы. К счастью, я никогда их так не бесил.
