– Мой сын Фабиан встречался с вашей дочерью… до недавнего времени; я думаю, они расстались как раз после Рождества.
Женщина продолжала тупо смотреть на нее, с силой затягиваясь сигаретой, хотя та догорела почти до фильтра и вот-вот могла обжечь ей нос; сделав последнюю затяжку, она растерла ее в пепельнице.
– Я ее и не видела; она тут не часто бывает. Садитесь. – Женщина снова повернулась к ней. – Скиньте эти бумаги на пол.
Алекс сдвинула в сторону стопку газет и пачку купонов на питание и села на диван.
– У нее своя жизнь, если вы понимаете, чего я имею в виду.
Алекс чувствовала, что женщина продолжает пристально ее рассматривать.
– Все дети трудные, каждый по-своему.
– Я ничего не знаю о Фиб… имя-то его как, Фиббин?
– Фабиан.
– Не знаю его. Она о нем ничего не рассказывала.
– Он погиб в автомобильной аварии две с половиной недели назад. Я знаю, он был очень привязан к Кэрри, и подумала, что следовало бы ей сообщить.
– Вон оно как? – деловито сказала женщина, и Алекс подумала, что, может быть, она ее не расслышала.
– Понимаете, я думала, что Кэрри, может быть, придет на похороны. – Алекс закусила губу – скорей бы уйти отсюда, от этой вони, этой потасканной бабы, из этой грязной квартиры.
– Как увижу ее, тут же скажу, дорогая… точно, как только она явится. Виновата, ничего не могу вам предложить… никого, понимаете, у меня не бывает, кроме как из муниципалитета.
– Спасибо, ничего не надо.
– Чашечку чаю или чего другого.
– Нет, спасибо, правда.
– Она в Америке.
Женщина кивнула на каминную полку, и Алекс увидела почтовую открытку с изображением небоскребов.
– Она давно там?
Женщина пожала плечами:
– Да понятия не имею, как долго ее там носит; вот только открытки получаю, и ничего больше; хоть они постоянно приходят. А некоторые мамаши, я знаю, и их не имеют.
Алекс улыбнулась:
– Я думаю, Кэрри очень милая, симпатичная девочка.
Женщина снова повела плечами:
– Даже не знаю, как она теперь и выглядит: как-то получила от нее несколько снимков… Куда это я их засунула?
Раздался звонок в дверь, и кто-то стал стучать в филенку.
– Кто там? – выкрикнула она.
Звонок еще дважды звякнул, и в дверь заколотили.
– Иду, иду! – Встав, она закашлялась и потащилась в прихожую.
Алекс вгляделась в открытку. Маленькими белыми буквами у самого обреза было напечатано: «Башня Джона Хэнкока». Рядом стопкой лежало еще несколько открыток: «Массачусетский технологический институт, Бостон, Масс.», «Ньюпорт в Род-Айленде», «Вермонт, штат Нью-Хэмпшир». Она услышала звук открываемой двери, шарканье ног и смех, торопливо оглянулась и засунула себе в сумочку открытку с изображением МТИ.
– Да пошли вы отсюда! Мать вашу! – услышала она вопль миссис Нидэм; раздался грохот захлопнувшейся двери, и миссис Нидэм появилась в комнате с бутылкой пива в руках, ее лицо пылало от гнева. – Сопляки, шляются тут. Засранцы. – Она сорвала зубами крышечку с бутылки, сделала глоток и предложила бутылку Алекс.
Та отрицательно покачала головой:
– Нет, спасибо.
Женщина вытерла рот тыльной стороной ладони.
– Гоняю их все время. А муниципалитет говорит, что, мол, ничего не может поделать. – Она сделала еще один глоток. – Так чё вы там о вашем сыне говорили?
Алекс с ужасом посмотрела на нее, поняв, что все это время ее собеседница была в основательном подпитии.
– Он погиб, миссис Нидэм, – сказала она как можно спокойнее, хотя гнев и жалость сдавливали ей горло. – Погиб.
– Ага, ну да, все там будем, – кивнула миссис Нидэм.
