– Какую такую нечисть?
– А я знаю? Я в Зоне предпочитаю как-то потише себя вести. Так что сиди, пока я прикину что делать.
– Может, я костер запалю? Я тут зажигалку нашел. Сейчас веток соберу, еще кусок резины от шасси остался, подкину. А ты на дым ориентируйся.
– Давай запаливай, буду дым высматривать. Конец связи!
Сталкер огляделся, заметил большой булыжник неподалеку, подошел с намерением усесться на него, чтобы передохнуть, пока Аким не справится с огнем.
И сел рядом, на землю. Инстинкт сталкера неизменно требует подавлять в себе первый, самый естественный, порыв, который может привести в ловушку. Слишком уж удобная на вид эта каменюка, ну ее к бесу…
Продолжая с прищуром вглядываться в рассвет, он с трудом переборол в себе желание свалиться в дремоту: из этого состояния можно уже не выйти. А сдохнуть, даже не разыскав друга, было бы просто подло.
Жидкий дымок показался над деревьями, где-то по правую руку, и Кот вскочил, не дав себе даже секунды на раздумья. Чуйка доведет его до этого последнего ориентира, он отыщет Акима, а там… Вот там и будем думать дальше.
Двигался он как в бреду. Непростительно расхлябанно, бездумно, рискуя гробануться, что называется, на финише. Это было совершенно не в его правилах, но просто не осталось ни сил, ни ясности мысли. И если он на этот раз не убился, то, видать, Зона не торопится забрать себе его душу. Она, стерва такая, всегда дает жертве помучиться – чтобы прихлопнуть ее в самом конце, когда та расслабится.
А он пер напрямик, уже не вглядываясь в туманную дымку, не раздумывая бросаясь в глубокие лужи. Падал, вставал – и снова брел вперед, на дым, ставший черным, жирным – наверное от брошенной в огонь резины. Шел напролом, хрустя мертвыми ветками мертвых деревьев, когда вдруг резко включилась уснувшая было чуйка.
Тогда он рухнул как подкошенный, вжался в холодную землю и вслушался в утреннюю тишину.
Голоса. Там были голоса. Аким? Но голос не один. Не может же парень разговаривать сам с собой? Или может? Его приятель и без того странный малый, а в этих местах, да еще после пережитой аварии и гибели товарищей, не так уж трудно сдвинуться рассудком.
Кот достал из внутреннего кармана рацию – и медленно спрятал обратно. Не стоит сейчас, когда можно все своими глазами увидеть. Тихо поднявшись, он продолжил путь – но уже куда осторожнее, замирая каждые несколько шагов и внимательно прислушиваясь к ощущениям.
Шагов через двадцать он увидел источник дыма. И мысленно похвалил себя за осмотрительность. Костер действительно был.
Акима не было.
Вместо него вокруг костра сидели, кто на поваленном дереве, кто на корточках, четверо. С оружием. И не с ружьишками, с какими обычно сталкеры бродят, а с самыми натуральными «калашами».
Урки. Только этого не хватало.
Одного из них Кот узнал сразу. Это был тот самый уголовник, в пижонской белой кепочке. Точнее, это в «Радианте» он в кепочке был, а здесь на нем была низко надвинутая на лоб черная бейсболка. Но сомнений не было – это тот самый заносчивый гаденыш. А значит, его спутники – такие же отморозки, других вариантов нет.
– Что за хрень? – Наморщив лоб, Кот пытался сообразить, что означает происходящее? А именно: что делают какие-то бандюганы у костра, который должен был зажечь Аким? Может, они его схватили? Может, сталкер просто подставил друга, заставив того зажечь проклятый костер, который привлек бандитов?
Хотя вертолета поблизости не видно. Если бандиты, как и он, вышли на дым, то это произошло бы не более как десять минут назад. Выстрелов не было, стало быть, должны оставаться следы борьбы. А парня рядом не видно – ни живого, ни мертвого.
Бандиты между тем продолжали начатый ранее разговор. Сутулый крепыш, жуя сигарету, говорил лениво, с хрипотцой:
– Короче, я ей: «Слышь, ты, шмара, ротик свой поганый прикрой, пока я тебе губки безо всякого силикона не увеличил». Рука-то у меня тяжелая.
– А она? – гаденько улыбаясь, интересовался старый знакомый в бейсболке.
– А она вой подняла: ты, мол, за час заплатил, а меня уже три часа пользуешь, паскуда! Где мои бабки, орет. Я, кричит, Алику скажу, он тебе ноги повыдергивает! А я знай себе штаны натягиваю и говорю: давай, мол, сюда своего сутенера, я ему глаз на попу натяну. А она такая: да ты у меня кровью упьешься, ты у меня в ногах валяться будешь, слезами обольешься! И все такое. Я ей: да что ты себе возомнила, шалава? Твое дело клиента ублажать, да не вякать, больше заработаешь. Ну она, реально, выскочила из комнаты, а я себе одеваюсь. Думаю, ну, блин, влип – бабки-то я все еще на бильярде спустил – Плешивому продул. Но извиняться, там, лебезить перед шлюхами – это для меня, сам знаешь, западло. Думаю, придет этот Алик, начнет предъявлять – я ему без лишних базаров – «перо» под ребро.
