– Вон что… – произнес я, поднимая взгляд на Стеценко.
– Ага, – безмятежно произнес он. – Ты верно все определил, но сделал неправильные выводы, сталкер. Не нужны нам бюреры. И оружие массового поражения нам не нужно. Нам нужен законсервированный командный пункт этого бункера. Хемуль, Зона разрастается, ты прекрасно это знаешь, и это уже становится опасным. И что хуже всего, по нашим данным, Хозяева разрабатывают планы по созданию новых Зон. Им тесно в границах Чернобыля, они собираются спровоцировать взрывы на других атомных электростанциях Европы и России. В последнее время активность среди их агентов бешеная. И мы должны нанести удар первыми. Вот и все, что я могу тебе сказать.
Стеценко замолчал. Я тоже молчал, хотя у меня внутри уже закипало понемногу знакомое радостное предвкушение большой битвы.
– Вы представляете, как должен охраняться командный пункт Хозяев? – спросил я наконец.
– Не должен он охраняться, – возразил Стеценко. – Сами Хозяева располагаются где-то в районе Четвертого энергоблока, а это – просто дублирующий командный пункт, законсервированный военными перед отступлением. Скорее всего, они вообще про него не знают. Только оттуда мы можем выйти во внутреннюю лабораторную сеть, связанную с машинами Хозяев, и атаковать их сервер. Они контролируют Зону при помощи своих мощнейших экстрасенсорных способностей, но даже они нуждаются в компьютерном контроле технологических процессов на АЭС. Мы можем вызвать серьезный сбой в системах, которые генерируют аномальное поле Зоны, и тогда Хозяева окажутся беспомощными.
– Бюреры и мародеры уже давно разгромили и разграбили ваш командный пункт.
– Есть серьезная надежда, что это не так.
– И если АЭС функционирует до сих пор, а в контролирующих системах выйдет сбой, может получиться очередной взрыв. Мы все погибнем.
– Не исключено.
– Заманчивая перспектива, – вздохнул я.
Они по-прежнему смотрели на меня. Все, не исключая и Миши Пустельги.
Сделав приличествующую случаю паузу, я нехотя проговорил:
– Хорошо. Утраиваем сумму для меня и Хе-Хе и двинули. Ткните пальцем в карту, где этот ваш командный пункт.
Внимательно изучив карту, я пришел к выводу, что все не так плохо, как я предполагал, но и не так хорошо, как хотелось бы. Конечная точка нашего маршрута располагалась ближе к центру лабиринта катакомб, но не так уж глубоко на территории бюреров. Пожалуй, шансы у нас имелись, и неплохие.
Переведя дух после бомбардировки, мы углубились в коридоры.
Военные ученые обустраивались здесь капитально, надолго и с размахом. Бродяги, мародеры и бюреры вынесли отсюда все, что представляло хоть малейшую ценность, однако то, что вынести не сумели, впечатляло. Высокие своды, перекрытые массивными бетонными плитами, внушительные залы с остатками переломанного оборудования, массивные железные клетки с крепкими прутьями, огромное количество толстых переплетенных кабелей, бегущих по стенам и свешивавшихся с потолка, – в свое время лаборатория явно пожирала бешеное количество энергии. Сейчас, впрочем, дармовой энергии было хоть отбавляй, но катакомбы все равно были мертвы. Мерцало по стенам аварийное освещение, лениво сочилась вода из трещин в углах. Время от времени с сухим шорохом осыпалась отслоившаяся штукатурка. Несколько раз мы натыкались на обрывки тряпья и разбросанные кости.
– Ни к чему не прикасайтесь, – предупредил я. – Гриб-невидимка любит подвалы. При таком освещении вы его хрен разглядите.
Здесь приходилось быть осторожным вдвойне. Гравиконцентратные плеши не просто прятались на бетонном полу, их еще скрывал полумрак. Пылевые спирали птичьих каруселей тоже таились в тени. Приходилось на полную мощность использовать собственное чутье и интуицию.
Мы продвинулись без особых приключений уже довольно далеко, когда я вскинул руку, останавливая отряд. Мои ребята мигом замерли на месте, сохраняя полнейшее молчание: в катакомбах главным чувством для ведущего был слух. И слух меня не подвел – из-за угла впереди действительно доносились отдаленные невнятные звуки, похожие на бормотание бюрера.
Не опуская руки, я жестом послал Мишу вперед и, когда он целый и невредимый добрался до угла, присоединился к нему. Отсюда уже было слышно, что бормотание складывается в членораздельную человеческую речь. Встав на одно колено, я осторожно высунул голову из-за угла на высоте пояса: так было меньше шансов, что меня обнаружат.
