– Тогда подвези, – охотно согласилась я. – Только можно я разговаривать не буду? Устала что-то.
– Нужно! – подозрительно радостно выдал Данила. – Мне как раз выговориться хочется до ужаса. Слушать-то ты можешь, Кир?
Я с дуру кивнула.
И вот двадцать минут в пробках рядом с этим треплом…
Хотелось бы сказать, что они пролетели как один миг, но не тут-то было. Данила мало того, что наплевал на мою откровенную инфантильность, так еще и высмеял печальное состояние души.
Он говорил о погоде, немного о сотрудниках, которых успел встретить, что-то вещал про Макса, наблюдая за моей реакцией.
– Ну что ты сидишь с кислым лицом? Просто жена декабриста, узнавшая, что мужу ссылку продлили… Вот у меня беда так беда! – сокрушался Аполлоша, горестно вздыхая. – Тебе не понять. Никому не понять… Горе-горюшко… Ну чего ты молчишь? Хоть бы поинтересовалась у нового товарища, что с ним. Вдруг я умираю.
– Ты умираешь? – спросила я, устраиваясь поудобней и прикрывая глаза.
– Нет. Но мог бы, а тебе и плевать.
– Я тебя первый день знаю, – пожав плечами, пробудилась и ткнула пальцем в навигатор: – Не пропусти поворот. Перестраиваться правее пора.
– Бессердечная, – поразился Данила, при этом на удивление ловко совершая маневр на авто. – Я к тебе с душой нараспашку…
– Запахни, пока не поздно, – посоветовала я, – сказала же: нет настроения разговаривать. Может, высадишь меня где-то рядом с метро? Сама понимаю, как со мной тошно сейчас.
– Надо бы, – вздохнул Эскин. – Только мне больше жаловаться некому. Придется тебя терпеть.
– Тогда говори, а я буду молча слушать.
Он нахмурился, свернул в нужный поворот, втопил педаль газа в пол.
Следующие несколько минут в салоне висела гнетущая тишина. Эскин вел машину, вцепившись в руль и вперившись взглядом в дорогу. И от него действительно веяло тоской. Эх, забрал бы кто-то у меня природную бабскую жалость и заменил на улучшенный метаболизм…
– Ладно, – я повернулась вполоборота. – Что там у тебя? Так ехать совсем грусть-печаль. Говори, обещаю слушать и поддакивать.
– Не надо мне бездумно поддакивать, – недовольно заявил Данила.
Я уже решила, что он сейчас обиженного включит, но не тут-то было. Сбавив скорость, Аполлоша посмотрел на меня и потребовал:
– Сначала ты. Что случилось?
– У меня?! – удивленно моргнув, гордо отвернулась к окну и хотела сказать что-то вроде: “Не лезь в мою личную жизнь, это тебя не касается” и тем самым закрыть тему раз и навсегда.
Но с языка сорвались другие слова:
– Макс гадостей наговорил. Фото из кафе посмотрел, которое Светка выложила. Вызвал к себе и впервые за все время знакомства нахамил.
– Что, из-за фото? А ему-то какая разница? – поразился Даня.
– Вот! – я вскинула вверх указательный палец. – И я тоже не понимаю. Какое ему дело?
Эскин улыбнулся.
– Что ты ответила на хамство?
– Ничего. Напомнила про невесту и ушла…
– И теперь страдаешь.
Я снова повернулась к Аполлоше.
– А что мне нужно было сделать? Оправдываться? Броситься на шею? Мы ведь просто работаем вместе. Он – начальник, я – подчиненная. И то временная, скоро меня и след простынет.
– Правильно, – Даня показал класс, – ты все верно говоришь.
Я удовлетворенно кивнула.
– А нервничаешь тогда почему? – снова прицепился он.
– Ежу понятно! – я начала закипать. – Он же ко мне клинья подбивает. Цепляется только потому, что не отвечаю взаимностью. Ни с того ни с сего понеслось…
– Так уж ни с того ни с сего?
– Ну хорошо! После корпоратива. Когда у него проснулись… – я прикусила язык и с тоской посмотрела на навигатор. Вот за подобное и расстреливали в годы Сталина! С такой словоохотливостью враги не нужны – я сама себе дело сошью.
– Значит, все-таки не напрасно народ по углам шепчется, – Эскин засмеялся. – И утром вы в душе были… Короче, Склифосовский, хватит бледнеть. Я никому не скажу, обещаю. Хотя это и так, похоже, все знают… Только теперь получается, что у вас все было, а ты от продолжения отказалась, так?
Я промолчала.
– Ладно тебе, делись. Сказал же – не стану сплетничать ни с кем, – Даня снова свернул и совсем сбавил скорость; мы встали в небольшой пробке. Повернувшись ко мне, он хотел что-то сказать, но тут его смартфон ожил. На экране высветился крупный, спортивного сложения, мужчина с лицом-кирпичом и плечами молотобойца. “
