Уж не знаю, что там в голове начальства происходило, но генерального директора фирмы он сильно расстроил. Соколов с громким “бах” вернул чашку, из которой сделал глоток, на стол. Коричневая жидкость выплеснулась на дорогое дерево, моментально захватывая новые территории и пытаясь добраться до бумаги с заголовком «КОНТРАКТ».
Знаете, когда простые люди становятся супергероями? В минуты отчаяния. Такая наступила и для меня. Уж не знаю, как успела совершить тот нечеловеческий прыжок, но бумажку спасла. Только чашку опрокинула. На генерального…
Он зарычал! Схватился за ткань штанов в районе ширинки, оттянул ее, затряс, шипя от гнева и боли, ведь это был поистине горячий кофе, как любит Минаев.
А я, исполнив миссию по спасению бумажки формата А4, снова стала простой, не самой умной секретаршей, только и умеющей, что делать огромные глаза и шептать: “Простите, я не хотела”.
– Сядь, Кира, – похлопав меня по спине, сказал Макс, проходя к мини-холодильнику. Заглянув внутрь, он присвистнул, качнул головой и быстро вернулся к столу, протягивая боссу бутылку дорогущего шампанского. – Все, что есть. Зато его хорошо подморозило. Приложите к… месту ожога.
– Ты… – Соколов не сводил с меня бешеного взгляда, не замечая Минаева. Я, как болванчик, качала головой, тем самым отрицая любые обвинения в свой адрес. Это был несчастный случай!
– Сейчас мазь поищу… – продолжал думать вслух Макс, удерживая в вытянутой руке бутылку. – Кира, где у нас аптечка?
– Мне не нужна мазь! – прохрипел Соколов, отбирая у Минаева шампанское. – Пошла вон! – вдруг заорал он. А раньше не припомню, чтоб вообще голос повышал…
Я вздрогнула, подпрыгнула и ринулась к выходу, из последних сил сдерживая слезы. Только бы не зареветь перед ними!
– Кир, мазь все-таки поищи. У тебя же там было что-то? – спокойно, как и прежде, произнес Макс мне вдогонку.
– С пантенолом, – кивнула я. – Только не мазь. Пена была.
– Вот. Найди и неси.
– У меня нет проблем с ожогами! – снова рявкнул Соколов. – Это у тебя проблема с подбором персонала! Вон!
И я выскочила за дверь.
“Это конец”, – прокомментировал случившееся ошалевший от быстроты сменяемых событий мозг.
“Чтоб у него там все сморщилось”, – подленько добавила внутренняя гадина, обычно помалкивающая. Но сегодня-то день особый – она и проснулась от долгой спячки!
Усевшись за свой стол, я вдруг поняла, что так и держу в руках спасенный контракт. Приглядевшись к нему сквозь пелену наступающих слез, прочла ниже: «образец».
“Твою мать”, – вспомнил заветные слова мозг. И даже гадина солидарно кивнула. Надо же было так опростоволоситься?! Спасти образец контракта, облив горячим кофе генерального!
Что ж, однажды… лет через десять, не раньше, я буду вспоминать это и смеяться. Наверное. Но это не точно. Потому что если вернусь на работу в больнице и в квартиру родителей, то смеяться мне расхочется навсегда.
Вскочив на ноги, я заметалась по приемной.
В голову лезли видения одно хуже другого. Как я лежу в родительской квартире, в своей детской, смотрю мыльные оперы, жирею, а на обоях висит пожелтевший от времени плакат Брюса Уиллиса… И тот смотрит на меня с укором и немного с жалостью. Нет уж! Нет!
Я уже готова была вломиться в кабинет Минаева и каяться в чем угодно, при этом пытаясь утопить всех в слезах. Они поймут, что вот-вот утонут, и Соколов вынужден будет простить бедную меня. Хотя… Ведомо ли ему, что такое жалость?
И вот в тот миг, когда собиралась опустить ручку и войти, сзади покашляли. Деликатно так, но надменно. Как умела только Мариночка.
– Макс у себя? – спросила она, кривя полные губки в подобие улыбки.
– Да, но…
Договорить мне не дали:
– Отойди, Кудряшова, – приказала дочка генерального, просто отодвинув меня плечом. – Тук! Тук!
Она вошла, произнося последние слова на ходу. И замерла в метрах трех от порога, ошарашенно проговорив:
– Папа?!
Я почти уже ушла. Почти. Осторожно выглянув из-за своего укрытия, открыла рот от пикантности открывшегося зрелища. На стуле сидел Виктор Андреевич, между ног которого была зажата запечатанная бутылка с шампанским. Макс стоял рядом, сложив руки на груди и спокойно что-то втолковывая своему начальнику. Он замолчал при виде невесты, кашлянул и загородил будущего тестя. Сам же Соколов зарычал, вскочил и… весь затрясся, глядя на меня:
