— Это тебе.
— Мне?!
Лиза покраснела до слез, на этот раз уже от возмущения, смущения и стыда. Ей еще никто не дарил цветы просто из жалости, и девочка была слишком горда, чтобы принять их.
— Спасибо, но мне они не нужны, — попыталась вернуть она букет.
— Нужны, — мягко, но твердо возразил Ёж, снова кладя тюльпаны ей на колени.
— Нет!
— Да.
— Нет!
— Да.
— Нет!
Ёж забрал букет и сел на скамейку. Начал внимательно рассматривать желтые лепестки. Кажется, он обиделся. Лиза закусила губу. Ей уже хотелось взять тюльпаны, но жалость этого странного мальчишки она не принимала.
— Ты думаешь, что это просто цветы, — неожиданно сказал Ёж. — Ты видишь обычные тюльпаны, но они обычные только для погасших, — Ёж посмотрел на Лизу и с трудом улыбнулся. Веселье исчезло, и в его глазах осталась только печаль. — Не думал, что ты уже погасла.
— Ты о чем? — растерялась Лиза.
— О первой вере, — вздохнул мальчишка. — Что ж… Я не могу тебе помочь: ты не принимаешь их силу, не видишь, — кивнул он на букет.
Ёж выглядел расстроенным и разочарованным, но смотрел на тюльпаны почти с благоговением. Лиза внезапно почувствовала стыд от своего непонимания.
— А что видишь ты?
Ёж удивленно посмотрел на девочку.
— Что ты в них видишь? — повторила Лиза, краснея. — Что в них такого?
— Ты не поймешь…
— А ты попробуй объяснить.
Ёж горько усмехнулся и вздохнул. Помолчал секунду.
— Ну, хорошо…
Когда-то очень давно в забытой ныне стране жила цветочница. Она была лучшей цветочницей за всю историю этого мира, потому что выращивала самые чудесные цветы из всех когда-либо растущих цветов. Стоило взять хотя бы один цветок из сада цветочницы и поставить его на солнце, как весь дом наполнялся чудесным благоуханием, едва уловимым, но не угасающим. Прекрасный аромат дарил покой, усмирял злые сердца и наполнял их легкой доброй радостью. Каждый выращенный этой женщиной цветок был неповторим в своем запахе и обладал какой-нибудь особенностью. Например, красные розы открывали сердца для любви, а белые давали храбрости и благородства. Тигровые лилии воплощали озорство и грацию. Сиреневые ирисы были лукавством и нежностью, а розовая сирень — мягкостью и добротой.
Но однажды царевна той страны заболела. Заболела тяжкой, неизвестной, неизлечимой болезнью. Царь пригласил лучших докторов того времени, но они только пожимали плечами. Никто не знал, как и чем лечить царевну, оставалось лишь считать дни до конца.
Но цветочница не смирилась. Она решила вырастить такие цветы, которые своим видом и ароматом дарили силы для исцеления, желание бороться и жить. Женщина вкладывала в ростки всю свою душу, всю свою любовь, и, в конце концов, её сердце ушло в растущие цветы, и цветочница умерла. Но цветы не погибли. Их выходили друзья цветочницы, они отдали им всю свою благодарность и верность. И когда цветы выросли, то все увидели пахнущие солнцем тюльпаны с несгибаемым стеблем, бархатными листьями и сияющими бутонами цвета золота. В этих чудесных тюльпанах жила душа цветочницы, её любовь, верность друзей, искреннее желание помочь.
Букет из пяти тюльпанов был послан царевне, и через пятьдесят дней она полностью выздоровела. Царь приказал посадить золотые тюльпаны и остальные цветы лучшей в мире цветочницы в его саду, и каждый мог прийти туда и исцелиться.
Давно уже умерли и царь, и царевна, забыты и цветочница, и её друзья, но в том краю до сих пор растут чудесные цветы, силу которым даёт душа и любовь цветочницы, живущие в исцеляющих золотых тюльпанах.
Ёж замолчал. Его пальцы бережно касались желтых бутонов. Мальчишка видел в этих цветах те сказочные золотые тюльпаны, более того, он искренне верил в их силу.
Лиза молча смотрела на цветы.
— Ты и вправду веришь, что они помогут? — спросила она тихо. — Веришь в это?
Она едва подавила восклицание: «Ну, ты чудик!».
Ёж снова улыбнулся.
— Главная вера не моя, а твоя. Золотые тюльпаны тебе не помогут, пока ты не увидишь их, не почувствуешь запах. А чтобы сделать это, нужно поверить в них.
Мальчишка встал со скамейки и аккуратно положил букет на колени девочки. Он давал ей еще один шанс.
— Цветочница и её друзья здесь, — кивнул он на цветы, и его фигура внезапно задрожала в прохладном воздухе, размываясь в очертаниях. — Дело за тобой.
