Робби ответил ему неподвижным взглядом и заявил:
— Это место мне не дом, Нед. Просто я здесь живу, вот и все. Когда я тут очутился, мне было столько же, сколько твоей сестре. Но вы должны уходить отсюда как можно скорее, пока она не сошла с ума… Даже прежде, чем ей исполнится десять.
— Что ты имеешь в виду? — Нед замер на месте.
— Когда я гляжу на Беллу, она мне кажется такой слабой.
— Слабой?
— Нет, это не совсем правильное слово. Что-то такое, что может сломаться.
— Хрупкой?
— Точно, именно это я и имел в виду. Мой английский… Прости меня, иногда я не могу найти правильного слова.
— Робби, ты говоришь на моем языке лучше, чем многие люди у меня на родине. Кто тебя научил?
— Вначале мама. Она родилась в Западной Бенгалии, но с ней произошло что-то нехорошее в Калькутте. Мать так и не рассказала мне, что именно. В конце концов она оказалась здесь, в Рангуне.
— Ты замечательно говоришь по-английски.
— Спасибо. Мама настаивала, чтобы я учил его, потому что у меня отец англичанин. Но мне надо больше читать. Доктор Брент требовал, чтобы я говорил только по-английски, так что постепенно у меня стало лучше получаться.
— Я помогу тебе с чтением, и Белл тоже. — Ему хотелось расспросить Робби, как получилось, что его родители — англичанин и женщина из Калькутты, но Нед решил, что это будет нетактично с его стороны.
— Это много для меня значит. — Робби просиял от удовольствия. — Здесь, в приюте, они говорят, что учат детей чтению и письму, но на самом деле их больше заставляют плести корзины и зарабатывать деньги, а то и просто делать всякую работу по хозяйству. Мне повезло, что у меня есть доступ к книжным полкам доктора Брента — когда он в хорошем расположении духа, конечно. Надеюсь, Белл понравится меня учить.
Это напомнило Неду о предостережении Робби. Он вздохнул и сказал:
— Белл такая юная. Вряд ли можно обвинять ее в том, что она выглядит хрупкой.
— Это только начало, Нед. — Робби посмотрел на него странным глубоким взглядом. — Худшее впереди. Я тебя не обманываю.
— О чем ты?
Робби принялся яростно тереть пол тряпкой и ответил:
— Слушай, ты и Белла мне нравитесь. Мы только что познакомились, но я вижу, что мы можем подружиться. Понимаешь?
— Нет. Говори яснее. Мне сейчас не до игр.
— Это не игра! — С этими словами Робби выглянул в окно спальни. — Никогда не знаешь, не подслушивает ли кто-нибудь.
— Я уже вообще не знаю, что думать.
— Тебе нравится доктор Брент?
— Не особенно. Нет, если честно, вообще не нравится. В нем есть что-то зловещее.
— Зловещее?
— Ну, в общем… — Нед изобразил гримасу отвращения. — От его вида мне делается не по себе.
— Точно! Мороз идет по коже. Инстинкты тебя не обманывают. Так что послушайся их и постарайся поскорее отсюда выбраться.
— Выбраться?
— Прочь отсюда как можно скорее. — Робби уже шептал.
— Из приюта? — Нед нахмурился. — Но мы ведь только что приехали.
— Да, из приюта, но не только. Вообще из Бирмы. — Робби уже выходил из себя. — В городе очень неспокойно. Ходят слухи о восстании. Такие люди, как вы, которые останавливаются в «Стрэнде» и ходят в клубы, представления не имеют о том, что происходит на улицах, в настоящем Рангуне.
— В самом деле? — едко отвечал Нед. — Меня вряд ли можно причислить к «таким людям». Мой отец во время войны служил в пехоте, а потом подался на заработки. Мать занималась преподаванием. Теперь наши родители погибли, у меня нет ни пенни и абсолютно никакой поддержки!
— Ладно-ладно, успокойся. Прости. Но ты у нас недавно. Не понимаешь, что здесь не важно, как ты жил дома, где, может быть, вовсе не был богатым. Уже одно то, что ты британец, здесь, в колонии, означает, что ты другой. К тебе относятся иначе. Я бы с радостью с тобой поменялся.
— Но мы ведь оба в приюте!
— Да, но ты высокий, красивый и голубоглазый, знаешь, кто были твои мать и отец, помнишь, как они выглядели. В документах написано, что все члены твоей семьи — британцы.
— Сейчас мне это не очень-то помогает.
Робби ответил взглядом своих глаз цвета темного шоколада, любимого сорта отца, но Нед не мог вспомнить тот вкус.
— Что такое? — раздраженно спросил он.
