Дыхание Рэлли стало поверхностным, зачастило. Он начинал понимать. Холод должен был бы продирать его до костей, но он ничего не чувствовал.
— Куда меня ведут? — завопил Уолтер.
— В место, слишком хорошо знакомое большинству этих ребят, Рэлли. Недавно здесь приключилась массовая гибель, так что твой призрак будет в компании людей, из которых ты годами пил кровь.
Рэлли сам удивился смелости, взбурлившей вдруг в нем, от которой он заговорил совсем по-другому:
— Когда все это закончится, Брайант, я приду за тобой и твоим семейством. Тогда я начну с твоего сына, а тебя заставлю смотреть.
— Мой сын уехал, он больше не в Корнуэлле. Его долг тебе заплачен. Ты сейчас отправишься туда, где твои вопли не будут услышаны. А когда все закончится, никто даже не узнает, где твое тело.
— Тело?.. — вырвалось у Рэлли чуть ли не шепотом. — Брайант…
Не обращая внимания на новую серию криков, Чарльз спокойно продолжал говорить:
— Посмотрите на него, ребята. У каждого из вас на этого человека есть зуб. Теперь вы имеете шанс отомстить. Где найти деньги, вам известно. Вы знаете, я человек слова.
С этими словами Чарльз Брайант зашагал прочь, не желая быть свидетелем безобразной сцены. На душе у него было тяжело из-за всего, что только что произошло, но осознание того факта, что бесчинствам злодея положен конец, успокаивало его. Пусть пятнадцать фунтов семьи Брайантов сгниют в кармане этого типа.
Он изгнал из сердца ненависть, позволил ему наполниться скорбью из-за потери сына. Чарльз знал, что больше никогда не увидит Джека, и всеми фибрами души сожалел о своей неспособности сказать ему, что на самом деле не переставал его любить и им гордиться, несмотря на все недостатки и небезупречное поведение. Чарльз Брайант все понимал. В том, что сын едва не пошел по дурной дорожке, виноват только он сам, не самый лучший отец. Джек прав. Из-за довлеющего над ним чувства вины Чарльз незаметно для себя стал пренебрегать сыном, а теперь из-за этого же ощущения пошел ради него на убийство.
Тело Уолтера Рэлли так и не было найдено. Левант предъявил свои права на еще одну душу, последнюю.
Не по своей вине Нед и Арабелла оказались брошенными на произвол судьбы и милость добрых людей, а через какое-то время — в океан бездомности. Вечером последнего дня в «Стрэнде» Нед изложил сестре подкрашенную розовым версию того, что с ними произошло, и Белла, кажется, поняла, что их родители ушли на небеса. Не вдаваясь в подробности, Нед лишь сказал ей, что папа умер от сердечного приступа, а мама — во сне, от горя. Белла плакала, но он знал, что сестра обожает представлять себе, как романтически-нежно любят друг друга ее родители, и надеялся, что благодаря этой хитрости ей легче будет утешиться. Ему оставалось только гадать, осознала ли она, что теперь у них на свете нет никого, кроме самих себя.
Поначалу местная пресвитерианская церковь делала все возможное, чтобы помочь шотландским сиротам, но дни шли, щедрость прихожан истощалась, и в конце концов оказалось, что у Синклеров один путь — в приют, под так называемую временную опеку.
Нед громко протестовал, когда была высказана идея отдать его в знаменитый местный приют для мальчиков, а Беллу — в аналогичное учреждение для девочек. Он наотрез отказался разлучаться с сестрой, с пылом доказывая, что за последние недели на их долю выпало достаточно потрясений. Те люди, которые его поддерживали, — главный управляющий отеля, доктор Фриц, глубоко озабоченный их судьбой, некоторые члены Европейского клуба — не остались равнодушными, но Нед почувствовал, что они уже были бы не против, если бы жизнь брата и сестры «вернулась в нормальное русло».
Нед стоял на своем, убеждая всех, что Белла должна остаться с ним, потому что не мог и подумать о том, что с ней станет, если она одним махом потеряет всех близких до единого. Уже и сейчас он замечал у нее явные признаки нервного расстройства. Напряжение дошло до предела, и тут Фрейзер, который спал и видел, как ему покинуть Рангун, но хотел это сделать с чистой совестью, предложил поместить их в один приют, принимающий всех детей, независимо от расовой и социальной принадлежности. Приют десять лет назад основала группа жен собственников рисовых плантаций. В порыве изначального благотворительного усердия, движимые желанием приносить пользу и оставить в Рангуне свой след, эти люди организовали строительство, набрали детей и некоторое время руководили заведением. Однако по мере того, как их мужья зарабатывали все больше, а сами дамочки приобретали вкус к богатству, филантропический энтузиазм угасал, а когда потух совсем, они поручили руководство приютом некоему доктору Бренту.
