Так, подгоняемые ветром, бежали пограничники по черной каменистой степи, мелкие камни больно били им в спину. Вот уже линия связи. Метрах в четырехстах — озеро. Нарушителя не видно.
— Дай трубку, — остановился Мыттев. — Отдохни, я доложу.
Сырецких вынул из чехла трубку, подал ее Федору, а сам повалился на камни. Он прикрыл лицо от мелких камней, летевших с ветром, и с наслаждением вытянул ноги. Через несколько минут вернулся ефрейтор.
— Начальник приказал берег осмотреть. Вставай.
Они побежали к озеру. Федор мысленно ругал себя за то, что слишком долго они пролежали на стыке и поэтому не смогли догнать нарушителя. «Теперь поднимется вся застава, поднимутся на том берегу рыбаки. В такой ветер. Эх, шляпа, шляпа!»
След они искали недолго, он был хорошо виден на снегу, сохранившемся у берега. Ветер даже не успел запорошить его, значит, прошло всего несколько минут, значит, нарушитель где-то рядом. Но на ровном и чистом, как стекло, льду не видно было никого, хотя уже начинало светать, и пограничники видели вокруг себя метров на двести.
С каждой секундой евгей дул все порывистей. Сейчас, Федор знал это, ветер сметал все на своем пути. Мыттев и Сырецких едва удерживались на ногах. «Где нарушитель? Куда пошел?» — мысленно задавал себе вопросы Мыттев.
У охотника одна дорога, у волка — десятки. Так и путь нарушителя. Отгадай его мысли, его планы, реши за него, как он поступит сейчас, через минуту, да если еще для решения у тебя считанные минуты: будешь медленно действовать — не догонишь, не задержишь. И Мыттев решал, обдумывал различные варианты действия, взвешивал все «за» и «против».
«Пошел через озеро! Легче идти, быстрей оторваться от границы!» — сделал твердое заключение Мыттев.
На том берегу есть поселок, и начальник заставы, видно, позвонил уже директору совхоза, а тот сейчас поднимает людей, и нарушителя встретят там. Но, может, евгей успел порвать провода, и связи с поселком нет? Несколько десятков километров по льду — этот путь должны сделать пограничники, пусть даже связь с поселком не испорчена: пограничники обязаны преследовать врага, пока он не будет в их руках.
Федор подал сигнал «Вперед» и стал спускаться к озеру; Сырецких последовал за ним, споткнулся о камень, скатился вниз и, как большой белый мячик, покатился по льду. От неожиданности Федор даже растерялся; он смотрел на быстро удалявшегося по льду товарища, ничего не понимая, потом крикнул: «Держись!» — сбежал на лед — его сразу же подхватило ветром и понесло вперед. Теперь Мыттев понял, почему они не увидели нарушителя: его вот так же, как и их, понес по льду ветер. Федор, чтобы устоять на ногах, принял стойку лыжника, спускающегося с горы; лед был гладкий, и Федор катился быстро, но расстояние до Николая не уменьшалось. Ефрейтор расставил руки, чтобы ветер сильнее нес его, но сделал это нерасчетливо: одну руку поднял немного раньше, евгей крутнул его и бросил на лед. Федор почувствовал, как оторвалась от ремня сумка с патронами, увидел ее, скользившую по льду совсем рядом, хотел развернуться, чтобы поднять, но ветер волчком закрутил его на льду. Нестерпимо больно вдавился в бок магазин автомата, Федор даже застонал.
Вот так же больно было, наверное, и тем деревьям, которые сейчас стоят мертвые вокруг заставы. Они погибли, не успев распустить листья.
…Посадить деревья в этой бесплодной степи предложил Федор. Все солдаты поддержали: «Хоть немного тени будет летом, а зимой небольшая защита от ветра». Начальник заставы, прослуживший здесь больше десяти лет, отговаривал, объяснял, что евгей не раз срывал с заставы крышу, как-то однажды перевернул легковую машину, так что с тех пор, когда дует евгей, выезжают только на грузовых; он убеждал солдат, что ветер переломает деревья, но пограничники стояли на своем, и начальник заставы разрешил им поехать к предгорью за деревьями.
Деревья посадили, провели от насосной трубу, раздобыли где-то резиновый шланг. Поливать, однако, не пришлось: мелкие камни и песок счистили кору с деревьев и отполировали стволы лучше, чем наждаком. Федор вспомнил сейчас, как грустны были лица солдат, увидевших содранную кору на деревьях после первого евгея. Потом евгей дул снова и снова, и лица солдат каждый раз были грустными и суровыми, когда после ветра они ходили смотреть на свою рощу. Деревья гибли, и помочь им было нельзя…
