Со все возрастающим беспокойством Салли вспомнила, как вскипела Маритана в суде. Фред не мог не разозлиться на нее за это, подумала Салли.
Калгурла, внимательно следившая за выражением ее лица, поняла, что миссис Салли тоже взволнована исчезновением Маританы и догадывается о причине.
Необходимо дать знать полиции, решила Салли, но как внушить это Калгурле? Старуха ненавидит и боится полицейских, считая, что это по их вине так много людей ее племени страдает от странного «правосудия» белых. Калгурла, верно, предпочтет, чтобы ее племя само свело счеты за Маритану, а это повлекло бы за собой расправу с кочевниками. Время от времени их пришибленные и разобщенные племена восставали и мстили белым за своих поруганных женщин.
Этого нельзя допустить, решила Салли. Слишком большой здесь получается клубок, принимая во внимание незаконную торговлю золотом.
— Не знаю, что нам и делать, Калгурла, — сказала Салли, удрученная страшным подозрением. — Может, послать за Динни Квином? Он нам поможет. Посоветует, что предпринять.
— Угу, — согласилась Калгурла.
— Останься у меня, — продолжала Салли. — Разведи костер во дворе или, если хочешь, переночуй в бараке.
— Угу, — с безучастным видом пробормотала Калгурла.
— Ну, тогда пойдем, — сказала Салли, направляясь в кухню. — Выпьем чайку с конфетами.
Калгурла ела молча, жадно и выпила целых три кружки чаю. Потом Салли послала ее в прачечную, а сама вытащила для нее платье и теплую кофту, чтобы старуха могла сменить грязные лохмотья, прикрывавшие ее тощее тело.
— Вымойся как следует, Калгурла, — предупредила Салли, сознавая, однако, что жестоко заставлять кочевницу мыться и переодеваться в такую минуту, когда она совсем потеряла рассудок от горя и возмущения.
Но Салли знала: Калгурла с молчаливой покорностью выполнит все, что от нее требуется, так как умываться и носить чистую одежду обязательно, если хочешь жить среди белых. Нельзя ее впустить в дом, пока она не вымоется. А задержать старуху до приезда Динни необходимо — и прежде всего в ее же собственных интересах. Мало ли что может с ней случиться, если она снова примется бродить вокруг участка Фреда Кэрнса — теперь, когда ее подозрения стали более определенными и она могла сообщить об этом людям своего племени и даже полиции.
Салли была очень привязана к Калгурле, хотя Моррис не одобрял ее нежных чувств к этой грязной старухе с больными, воспаленными глазами. Может быть, она напоминает ему о том, что он предпочел бы забыть, думала Салли: ведь это Калгурла спасла ей жизнь, когда она заболела по пути к Лейк-Дарлоту, — Моррис бросил ее тогда на произвол судьбы, захваченный золотой лихорадкой. Дети же всегда дурачились и шутили с Калгурлой, когда она приходила к ним в дом; казалось, они были даже рады ее приходу. Что ж, они должны быть благодарны Калгурле, говорила им Салли. Старуху словно сам бог посылал ей, когда они были маленькие и Салли приходилось особенно туго: надо было и готовить для жильцов, и убирать за ними, и экономно вести хозяйство. Но сегодня Салли думала о Калгурле только как о матери, безгранично страдающей и беспокоящейся за свою дочь.
Как только Дэн пришел из школы, она отправила его верхом в Кэмбэлли с запиской к Динни и стала нетерпеливо ждать их возвращения. Предчувствие говорило ей, что с Маританой случилось что-то тяжелое, роковое. Им с Динни надо что-то предпринять, выяснить обстоятельства ее исчезновения.
Калгурла разложила во дворе небольшой костер и легла возле него спать. Услышав на заре ее громкие, тоскливые причитания, Салли поняла, что Калгурла, как и она, чувствует, что Маританы нет в живых.
— Ничего не остается, как сообщить полиции, — сказал Динни, выслушав рассказ Калгурлы. Погруженная в мрачное раздумье, старуха что-то вяло пробормотала в ответ.
— Ты должна рассказать полиции все, что знаешь, Калгурла, — сказал Динни. — Надо помочь им найти Маритану.
— Угу, — согласилась Калгурла.
— Не выпускайте ее из виду, — предупредил Динни. — Если дело нечисто, ей опасно расхаживать одной, пока все не выяснится.
— Разве ее удержишь, если ей вздумается уйти, — сказала Салли.
