— Понимаю, — сказала Салли, борясь между желанием разоблачить Пэдди Кевана и боязнью подвести Дика. И все-таки она чувствовала себя не вправе утаить что-либо, если это могло способствовать оправданию Тома.
— Вы думаете, мы не поможем Тому, если я расскажу все как было? — спросила Салли.
— Наоборот, — ответил мистер Слоэн, — мы рискуем только запутать дело и создать впечатление, что братья сообща обманывали горные компании. Кейн обязательно постарается обыграть такую улику, как эта старая печь и оборудование для обработки руды, которые он обнаружил в сарае.
— Но ими никто не пользовался с тех пор, как мальчики перестали ходить в школу! — в смятении воскликнула Салли. — Даже сыщики не станут отрицать, что и печь и оборудование были все в пыли и валялись среди всякого старого хлама. Мы давным-давно и думать о них забыли.
— Прокурор вам скажет, что они могли быть использованы, явись в этом надобность, — заметил Слоэн.
— Боже мой, — застонала Салли, — да ведь этак выходит, что мы настоящие преступники. Неужели они это хотят доказать?
— Конечно, — сказал Слоэн.
— Какой же тогда смысл жить честно, быть порядочным человеком, если тебя могут обвинить в чем угодно? — вскипела Салли. — Я теперь начинаю понимать, почему люди здесь у нас говорят: «Занимаешься ты этим или нет, все равно праведником тебя никто не сочтет. Так уж лучше пуститься во все тяжкие и жить в свое удовольствие — будет, по крайней мере, за что отдуваться».
— Но ведь ваш муж сам дал материал для обвинения, — напомнил ей Слоэн.
— Да, конечно, — признала Салли, и сердце у нее екнуло. — Но мне трудно осуждать Морриса. Всякий, кто хоть сколько-нибудь знаком с жизнью здесь, на приисках, знает, что у нас считается делом чести выручить человека, у которого оказался на руках такой сверточек, если за ним следят. Моррис полагал, что ничего особенного не будет, если, вернувшись домой, он передаст сверток Пэдди. Конечно, в таких случаях ему перепадала кое-какая мелочь, но на этот раз, я уверена, он на деньги не льстился. Я взяла с него слово, что он больше никому не позволит оставлять у него в бюро что-либо для Пэдди. Одному человеку он так и сказал, что никаких поручений для Пэдди брать не будет. А тут этот рудокоп возьми и зайди: говорит, ему до зарезу необходимо избавиться от золота и что, мол, ни одному сыщику в голову не придет искать его в гробах. Но Моррису до того не давал покоя этот сверток, что он взял его и пошел разыскивать Пэдди…
— Да, да, все это мне известно, — перебил ее мистер Слоэн, видимо, теряя терпение. — Похоже, что Кеван стакнулся с Лоу, Кеван, конечно, взбесился, узнав, что мистер Гауг отказывается принять для него пакет: этого он вашему мужу не мог простить. Но заявление мистера Гауга в полиции крайне затрудняет дело, миссис Гауг.
— Очевидно, — устало согласилась с ним Салли.
— Во всяком случае, мы сделаем все возможное, чтобы выручить мистера Гауга и вашего сына, — пообещал мистер Слоэн, чтобы хоть немного подбодрить ее. — Есть одна незначительная деталь, которую полиция проглядела, и мы постараемся ею воспользоваться. В конце концов, поймать птицу еще не значит удержать ее в руках.
Поэтому-то, рассказывала потом Салли. Тому с Моррисом и не советовали упоминать о кусочках амальгамы, которые, чтобы втравить Дика в беду, подбросил Пэдди; и она тоже умолчала об этом, когда ее вызвали для дачи показаний. Она просто рассказала, что произошло, когда муж ее вернулся в тот вечер домой. А от себя добавила, что, не найдя нигде мистера Кевана, Моррис сразу заподозрил подвох. Потому-то он и решил рассказать обо всем ей и сыновьям.
Зал суда заполняли старатели, рудокопы и просто старые друзья, и до Салли доносились сочувственные перешептывания. Меньше всего огорчало ее то, что ей приходится выступать перед ними в роли жены обвиняемого. Салли всегда держала голову высоко и гордилась своей незапятнанной честностью и независимым поведением. Ей было известно, что далеко не все на приисках так серьезно, как она, отнесутся к обвинению, жертвой которого оказались Том и Моррис. Большинство просто жалеет их: вот ведь не повезло, надо же было так глупо попасться. Да и сама Салли в сущности готова была примириться с мыслью, что Моррис понесет наказание за то, что нарушил закон: он играл с огнем, знал, чем рискует, вот и обжегся. Но сознание, что Том должен разделить его участь, наполняло ее горечью и возмущением.
