— Черта с два! — заорал Динни и кинулся к шоферу с расспросами.
Молодой парень окинул «Джейн» опытным глазом, заполз под нее и вылез через минуту, весь покрытый красной грязью.
— Похоже, что-то с карданом, — сказал он. — Попробую взять вас на буксир, чтобы дотащить хоть до Лейвертона.
Так он и сделал. И это было жестоким испытанием для нервов Салли — следить за грузовиком впереди и приноравливать «Джейн» к изменчивой поступи их добросердечного спасителя.
Салли испытала огромное облегчение, оставив Джейн у кузницы и условившись с помощником кузнеца, который был «отчасти и механиком», что он приведет машину в порядок.
Вся прелесть придорожного ночлега поблекла. Даже Фриско и Динни радовались ванне и удобной постели в лейвертонской гостинице. Прошло несколько дней, прежде чем «Джейн» опять готова была двинуться в путь. Но Салли неплохо провела это время, гуляя по широкому плоскогорью, откуда открывался вид на сотни миль вокруг—на привольно раскинувшиеся равнины и курчавую поросль кустарников, которые после дождя окутывались туманом и становились дымчато-лиловыми. Громадный синеватый утес, служивший ей ориентиром в пути, теперь был у нее под ногами. Глубоко в недра его зарылся рудник Ленсфилд. За ним рассыпались хижины рудничного поселка.
Фриско и Динни почти все время проводили на окрестных участках, беседуя со старыми золотоискателями. Салли слышала их разговоры о Ручье Черепов, получившем это название потому, что немало туземных черепов было омыто его струями. Когда-то, в давние времена, туземцы убили копьями лошадей у старателей, и старатели жестоко отплатили им.
Кто-то вспомнил Джимми Пьяницу, туземца, которого повезли в Леонору вскоре после того, как была построена железная дорога. Скованный по рукам и ногам, он выскочил из окна вагона и удрал—скрылся в зарослях, в еще не исследованных горах на севере. По словам Фриско, туземцы в окрестностях Лейвертона всегда были жестоки и вероломны.
Теперь не могло быть и речи о поездке в Вилуну. Дождь размыл дороги, и озеро Вайолет наверняка разлилось. Кроме того, Салли утратила доверие к «Джейн», Динни сомневался даже, не рискованно ли возвращаться на ней в Калгурли.
— Конечно, она может завязнуть в трясине, или у нее сломается ось, — весело заявил Фриско. — Но не забывай, старина, что мы поехали забавы ради. И мы все-таки повеселились за свои денежки. Во всяком случае, Салли это дело понравилось.
— Это правда, вам понравилось? — спросил Динни.
— Я ни за что на свете не отказалась бы от этой поездки, — заверила его Салли. — Так приятно было побывать на Лейвертонских холмах и проехаться по всем этим золотым краям! А ведь за этими холмами еще столько миль золотоносных земель!
— Я и сам впервые забрался так далеко, — признался Динни. — И ей-богу, охотно остался бы тут и поразведал насчет золота.
— Но это невозможно, Динни, — запротестовала Салли. — Нам с Фриско вдвоем не управиться с «Джейн».
На другое утро они пустились в обратный путь. «Джейн» летела, как птица. Повсюду среди акаций уже проросли пучки дикого шпината. То и дело через дорогу проносились стайкой похожие на ласточек черноголовые пичуги, или стая маленьких зеленых попугаев с пронзительным криком взлетала в серебристо-серой и зеленой листве, дочиста вымытой дождем. Бледно-голубые дальние холмы превращались вблизи в красную землю. На горизонте их волнистая линия прочерчивала небо, а в глубоких лощинах между ними залегала пурпурная дымка.
В нескольких милях от Леоноры дорога пошла низиной, и «Джейн» увязла в мягкой красноватой грязи. Динни хотел уж было идти в город за грузовиком, чтобы вызволить злополучную машину, но тут на дороге показался караван верблюдов. Динни попросил старшего погонщика-афганца дать ему пару самых сильных верблюдов, чтобы вытащить машину из грязи. Афганец отказался. Он пробурчал, что верблюдов можно вьючить, но не запрягать. Динни сказал, что он лучше знает: они отлично вытянут машину, как только сзади них заревет мотор. Бумажка в фунт стерлингов убедила погонщика. Перед колесами «Джейн» постелили брезент и одеяло, и когда заработал мотор, верблюды с перепугу одним рывком вытащили ее из грязи.
