Дик говорил, что вон те длинные серые громады, видневшиеся на рейде, — военные суда, а те большие корабли, что стоят у причалов во Фримантле, — должно быть, транспорты.
Тут, на пляже, не верилось, что где-то идет война, о которой только и говорят кругом; здесь, под горячим солнцем, все дышит таким миром. Юноши и девушки, беспечно смеясь, плещутся в море — среди них Лал и другие солдаты, приехавшие освежиться после парада. Всего каких-нибудь два или три часа назад они проезжали по городу в полном боевом снаряжении, с суровыми лицами, а через несколько дней, возможно, уже будут на борту транспорта, который повезет их, рассекая голубые воды, мимо острова Ротнест туда, за горизонт. Куда? Никто точно не знал, если не считать слухов, что на сей раз австралийские войска будут, по-видимому, посланы в Египет, а не во Францию. Там, за бледно-голубой кромкой неба и туманным горизонтом, где исчезнут скоро эти мужчины и юноши, унесенные военными транспортами, идет страшная, кровопролитная война.
Но не надо думать об этом и не надо думать о Моррисе и Томе, повторяла себе Салли. Она перевела взгляд на пристани и белые крыши зданий Фримантла, поблескивавшие в туманной дымке. Мысль о серых каменных стенах тюрьмы, затерявшейся среди них, заставила больно сжаться ее сердце. Просто невероятно, что Моррис и Том сидят там взаперти, вместо того чтобы быть здесь, на пляже, с родными.
Лал и Дик ездили к ним на свидание, и Лал сказал ей в такси по дороге сюда, что его очень беспокоит отец.
— Том в порядке, — сказал Лал. — Милый, хороший Том! Он выдержит что угодно. Но отец совсем повесил нос: все терзается мыслью, что опозорил нас. Как бы мне хотелось выручить его оттуда, мама.
— Я сделала все, что могла, — сказала Салли.
И вот она сидит на пляже, любуется морем и предается сладким воспоминаниям, словно Морриса с Томом и вовсе не существует, словно нет войны, которая унесет ее Лала в вихрь смерти и разрушения. Это потому, что Лал здесь, со мной, успокаивала себя Салли: ведь у Лала осталось так мало дней, чтобы насладиться солнцем и морем.
Ветерок, дувший с моря, посвежел; коса, уложенная у Салли вокруг головы, совсем растрепалась, и на лоб выбилось несколько прядей. Лицо у нее было задумчивое и печальное. Но тут подошел Дик и бросился с ней рядом на песок. Эми остановилась поболтать с друзьями.
— Что с тобой, Салли моя? — нежно спросил Дик.
Салли успокоительно улыбнулась.
— Хандра, — сказала она. — А как ты себя чувствуешь, дорогой?
— Отлично! — Взгляд Дика подтверждал это лучше всяких слов. Он возмужал и окреп за эти несколько дней медового месяца, проведенных у моря. — Но нам с Эми надо завтра возвращаться домой. Мне хотелось бы остаться и проводить Лала, но сейчас не время рисковать — того и гляди потеряешь работу.
— Конечно! — Салли чуть не рассмешил его комически серьезный вид.
В эту минуту, сияя восторженной улыбкой, к ним подбежал Дэн; соленые брызги так и летели от него во все стороны.
— Ух, мама, до чего же хорошо! — закричал он. — Какие громадные волны там на отмели. Подстережешь, когда она подходит, — и раз в волну!
Лал остановился с несколькими девушками у самой воды. Какая у него хорошая фигура — вот он стоит в коротких трусах, крепкий, загорелый и так беззаботно смеется, запрокинув голову.
— Капрал Гауг пользуется большим успехом у дам, — заметил Дик.
— Стой! — скомандовал Дэн, когда Лал вразвалку подошел к ним. — А ну, сколько ты сердец загубил?
— Это вас не касается, молодой человек!
Лал повалил Дэна, и они принялись возиться, словно щенята, перекатываясь друг через друга. Но Лал — тренированный спортсмен — был гораздо сильнее, так что Дэн вскоре запросил пощады. Со смехом и прибаутками Лал разжал руки и отпустил задиристого братишку, к которому был так привязан.
Подошла Эми и присела рядом с Диком.
— Нам пора, милый, — сказала она. — Не забудь, сегодня Красный Крест устраивает концерт и бал.
— А ты, мам, не хочешь выкупаться перед уходом? — спросил Дик.
— Я бы с удовольствием, — заметила Салли, — но у меня нет костюма.
— Возьмите мой, если он вам подойдет, — неуверенно сказала Эми.
