Переобуваться он не стал. Сапоги сгодятся собственные.
Галактионов вышел из кареты, обошел ее, неспешным шагом, словно из городских ворот, направился к помосту. На возвышении стоял городской голова в модном темном драповом сюртуке. Высокий, с рыжеватой бородкой и волосами чуть светлее.
Он узнал его – когда-то Игнатов знакомил их в Москве. Но вряд ли тот мог узнать Галактионова в таком наряде. Да еще в их городе, за тысячи верст от Москвы.
– День добрый вам всем, – громким, хорошо поставленным голосом поздоровался он. – Я странствующий рыцарь. Мне известно, что на вашем празднике будут состязания стрелков из лука. Я готов сразиться. За награду.
– День добрый и тебе, рыцарь. Милости просим на наш праздник, – услышал он в ответ. – Бери лук и стрелы. Будешь меток, попадешь в яблочко – получишь награду.
Было видно, что появление странствующего рыцаря пришлось к месту. Зрители, которым не хотелось расходиться, возбужденно закричали:
– Рыцарь! Давай!
Михаил Александрович взял лук, а помощник городского головы суетился, устраивая цель. Он поместил некрупное краснобокое яблоко на столбик.
Первым стрелял худощавый малый, не попал. Вторым стрелял мужик толстый, осанистый. Тоже промахнулся. Вышел на позицию странствующий рыцарь.
Галактионов повернул голову к мишени, наметил границу между спелым боком и неспелым – вот туда он должен всадить наконечник стрелы. Он наклонил голову чуть влево, приподнял подбородок. Три пальца – указательный, средний и безымянный – захватили тетиву, но только первыми фалангами. Хвостик стрелы свободен, напомнил он себе. Как ты свободен – от всех обязательств, которые не успел дать, с неожиданной радостью подумал он.
При мысли о собственной свободе он задышал спокойно, глубоко. Тишина повисла над толпой, но ему казалось, он слышит дыхание только одной груди. Он заметил эту высокую грудь над тонкой талией, перехваченной кожаным поясом.
Стрела полетела. Михаил Александрович знал – не промахнется. Он даже не взглянул, попал ли. Опыт, господа, – его и приняли в общество поклонников рыцарей в свое время, потому как выдержал испытания стрельбой из лука.
Толпа ахнула, а потом закричали мальчишки:
– Глядите, яблоко по небу летит!
– Нет, оно над самой землей…
– Открывай рот, кусай его!
Когда вопли стихли, а за стрелой с насаженным на ней яблоком побежали те, кому положено, Галактионов замер.
– Награду выбирает рыцарь! – прогремел голос городского головы, который наделил себя властью награждать.
Ему не надо было долго думать. Вот она, награда. Он видит, как зарделись Варины щеки, как набухли губы и слегка приоткрылись.
– Странствующий рыцарь. Город отдает тебе то, что ты хочешь! Бери!
Галактионов опустил лук на землю и направился к Варе.
– Могу ли я взять то, что мне обещано? – тихо спросил он.
– О да, – ответила она, словно средневековая дама, и закрыла глаза.
Ее губы дрожали. Он чувствовал их бархатистость, их тепло. Его собственные губы сомкнулись, а язык, кажется, помимо его воли, устремился в расселину между ними. Она охнула, а он почувствовал, как сердце зашлось. Господи, да она же не целованная никем и никогда! Чужие губы не прикасались к ее губам, разве что материнские и отцовские.
Но те прикосновения иные, беглые, нечувственные.
Наконец он отстранился от нее.
– Итак, рыцарь, ты получил награду, – объявил городской голова. – Но наш праздник не будет настоящим и подлинным, если ты, победитель турнира, не останешься в нем. Готов ли ты быть с нами и защищать наш город отважно, до победы?
– Готов, – ответил он.
– Но рыцарь не может быть без своей дамы сердца. Выбрал ли ты ее?
– Выбрал.
– Укажи нам.
Зрители зашумели, Галактионов слышал одобрение в этом гуле.
– Мы уже видели ее! – крикнул кто-то полудетским голосом.
– Тихо! Когда будешь отважным рыцарем, тогда получишь право говорить, – оборвал его городской голова.
– Ее рука в моей руке! – ответил новоявленный рыцарь.
Он взял Варину руку в свою, слегка сжал ее пальцы. А она… ответила! Галактионов почувствовал, что если бы сейчас от него потребовали стрелять из лука, он не поднял бы его – невероятная слабость от сладости лишила его сил.
