Не-ет, осадила она себя. Не она настигла Шурочку, она, Лидия, опередила ее. Она улыбнулась широко, откровенно. Разве такое открытие не должно вознести ее на олимп собственного счастья?
– Ха-ха-ха! – развеселилась она.
Николай оглянулся.
– Что-то случилось? – спросил он, снова устремляя взгляд на свои цветы.
– Тебе нашли невесту, Николаша! Прекрасно! Но эта Волковысская будет на моем месте после меня! Ах, как я рада!
– Но я сказал тебе, я не хочу ее. Значит, ее не будет на твоем месте. Только ты можешь быть моей женой, – говорил он, продолжая поливать цветы. – Ты живая Фиалка, а это для меня все. Я нашел тебя, я узнал тебя.
– Ага, и выкопал, – прыснула Лидия. – Теперь поливаешь… – Она захихикала. – А что, правда, да? И подкармливаешь…
Но он словно не слышал ее. Она заметила, с мужчинами так бывает. Она начинает что-то говорить, а они задергивают шторки на ушах.
– Да, – продолжал Николай, – сестра станет грозить мне бедностью, но я готов… Потому что я люблю тебя, моя живая Фиалка.
Лидия едва не задохнулась, но уже от гнева, который вытеснил радость. Условие, которое поставила Николаю сестра, снова ткнуло ее носом, как нашкодившего щенка, в лужу, которую он сделал. Подумайте только – сестра одарит Николая деньгами, если он женится на Волковысской!
Николай поставил лейки на полку, подошел к Лидии. Его взгляд упал на ее груди, которые снова вынырнули из шелка и смотрели прямо на него. Он медленно опустился на одно колено, потом на другое. Наклонился над ними. Протянул обе руки и припал губами сначала к одной, потом к другой.
– Ах, как я люблю вас, мои нежные фиалковые росточки, – шептал он. Его язык был горяч, нежен. Лидия охнула, закрыла глаза и потянулась к нему всем телом.
– На, на, на… – шептала она. – Бери их, целуй… все… все… все…
Ее тело приникло к Николаю так, как ни к кому до него. Все те, кто был прежде, – старики, озабоченные своей немощью. Она ублажала их, но училась у них искусству ублажать и доставлять удовольствие тому, с кем окажется в постели.
– Мы придумаем что-то, – бормотал он, зарываясь в ее бедра, обжигая ее огнем своей плоти.
– Тихо… – шептала она. – После. Думать – после…
Лидия жаждала забыть все, радость тела сейчас стала главной. Она знала, что после разум свежеет, прибавляется смелости. А ей так нужна смелость. Еще большая, чем прежде, большая, чем сейчас. Потому что у нее есть цель – победить Волковысскую. Заместить ее. Если невозможно стать ею…
Жар проходил, она смотрела на лицо спящего любовника. Мысли менялись, глаза видели все вокруг по-другому. У нее на груди лежит мужчина без денег. Ну и каков он?
То, что казалось приятной небрежностью, теперь воспринималось как расхристанность и неряшливость. Его волосы перестали казаться послушными, она видела редкие, растрепанные пряди. Фу, какие жидкие. А эти его фиалки? Разговоры о них? Да мужское ли это занятие?
Николай открыл глаза.
Лидия улыбнулась, но по необходимости продолжить начатую игру.
– Ты хочешь глоток хереса, моя милая Фиалка? – спросил он, поднимаясь над ней, потом усевшись рядом.
Она окинула взглядом его далеко не могучий торс, отметила худые бедра. Когда он одет, как денди, этого не видно. Отвернулась и посмотрела в окно.
Вечерело, небо опустилось низко.
– Шерри? – переспросила Лидия.
Она приучилась пить херес. Но, обнаружив, что англичане его называют шерри, с тех пор называла именно так.
Николай словно не замечал и упорствовал:
– У меня есть самый свежий херес. Самый сухой из всех. Моей сестре привезли из Испании. Между прочим, ее жених уверяет, что настоящие англичане пьют только сухой. Или ты хочешь сладенький, амонтильядо?
– Я уже пила его, – сказала Лидия. – Слишком сладко.
– Не думаю. – Он усмехнулся. – Он очень дорог. Скорее всего тебя потчевали суррогатом.
«Откуда ты знаешь, кто меня угощал им?» – хотелось крикнуть ей. Но она удержалась. А он продолжал:
– Каким-нибудь сладким пойлом тебя поили под видом амонтильядо, какое пьют алкоголички в Лондоне. Мой приятель жил в Лондоне и снимал комнату у хозяйки, которая с утра до вечера потягивала его.
Николай слез с кровати, прошел к шкафу, достал бутылку и две рюмки, наполнил. Поставил на серебряный поднос и вернулся к Лидии.
