— Подумаешь, факты! — хмыкнула Тонька. — Вон, к примеру, стоит банка сметаны — я люблю есть клубнику со сметаной. Это первый факт. Если я её уроню, то она разобьётся, и мне влетит от бабушки по первое число. Это второй факт.
— Это уже не факт, — заметил Санчо. — Это уже следствие. Печальное.
— Вовсе нет. Вот когда я вымажу в эту сметану нашего Мурзика, а бабушка воспримет это как факт, тогда и начнётся следствие. Очень печальное для Мурзика.
Санчо вздохнул. Логика была железной. Только Мурзика было жалко.
— Уж не намекаешь ли ты на то, что мы всё придумали?! — завёлся Макс. — И про заваленный булыжниками люк, и про чёрного вурдалака, и про летучих вампиров!.. А следы от сапог сорок пятого размера?! Ты ведь сама видела эти сапоги на чучеле! А фуражка? А железная дубинка, измазанная кровью? Это тоже выдумки?!
— Да я не о том… Я говорю, что факты, как и время, тоже можно относить туда-сюда. Возьмите дядю Гошу.
— Ну?
— Он целыми днями обедает, смотрит телевизор, разгадывает кроссворды… Это факт, да?
— Да.
— А на самом деле он сторожит полигон, — торжествуя закончила Антонина. — Бдит.
— Во-первых, сейчас он не обедает, не смотрит телевизор и не разгадывает кроссворд, а лежит в кровати с мокрым полотенцем на голове, — возразил Макс. — А во-вторых…
— Всё. Хватит. — Санчо стукнул рукой по столу. — Так мы ни к чему не придём. Давайте начнём, как положено у всех порядочных сыщиков, с мотива. Кому было выгодно запереть нас в блиндаже?
— Известно кому. — Макс сплюнул через левое плечо, трижды постучал по круглому столу и прошептал: — Чёрному Генералу. Хотя, конечно, всё это брехня…
— Вот именно, — констатировала Тонька. — Факт, что брехня.
— Тихо, тихо…
Санька достал из кармана огрызок карандаша, раскрыл блокнот и в начале чистой страницы написал: «Факты». А чуть ниже: «Факт первый. Некто закрыл люк и завалил его камнями с целью…». Здесь Знаменитый следопыт долго грыз карандаш, пока его наконец не осенило: «…с целью удушения оных».
— Чтобы, значит, из нас душа вон, — пояснил он.
— А потом некто послал чёрного вурдалака с целью угрызения оных, — продиктовал Макс. — И это факт второй.
— Откуда ты знаешь, некто его послал или не некто, — встряла Антонина. — Может, пёс сам по себе хотел вас укусить. И мотив у него был. Гуляла себе собачка по подземелью, о косточке мечтала, а тут свалились, понимаешь, на голову два лоботряса и сразу ну стрелять! Я бы на её месте тоже вас укусила.
— Да не собака это была! — вскричал Максим. — Оборотень! Вурдалак. Весь чёрный, а на лбу белая отметина — печать дьявола! И одно ухо висит.
— Постой, постой… — наморщила носик Антонина. — Кажется, этого вашего вурдалака я уже видела… Здоровенный такой?
— Угу. — Макс развёл руками. — С добрую корову.
— А ну-ка, за мной!
Антонина сорвалась со скамейки и помчалась к калитке, а потом вниз по улице до самой реки и остановилась перед домом номер шестьдесят шесть. Это был дом художника Захара Кирилловича Донского, имя и фамилию которого Антонина сократила до начальных слогов: получилось звучно и ёмко — художник За… Ки… Дон.
— Похож? — шёпотом спросила Тонька.
— Нет, — покачал головой Макс. — У Закидона голова как голова, и шерсти нет.
— Да я о собаке!
Только сейчас мальчишки заметили, что у ног старика лежит пёс — лохматый, чёрный, как смола, с белой отметиной на лбу. Даже левое ухо у него висело точно так же, как у подземного вурдалака.
— Не похож, — дёрнул себя за ухо Максим. — Тот был с корову, а этот и на телёнка не тянет. И на задних лапах он не ходит, и адского пламени в глазах нет. Точно, не похож.
Закидон, по своему обыкновению, разглагольствовал о жизни. На этот раз слушателей у него не было, и он вразумлял чёрного пса, называя его именем венецианского мавра.
— …А всё дело в том, Отелло, дурья твоя башка, — говорил он, — что в жизни не осталось ничего героического! Люди не понимают героев, не любят героев. А почему? А потому что герои слишком шумные, слишком активные, слишком требовательные! Герои задают вопросы, которые смущают простых смертных, потому что те не знают на них ответов, а во всём нужна мера. Ты согласен?
