— Нравится? — спросил я.
— В жизни не видела такой красоты, — вздохнула она.
Я взял из ее рук ожерелье.
— Повернитесь. — Я застегнул ожерелье у нее на шее. — Самое надежное место — жалко, если потеряется.
Она расправила плечи — и тройная нить бриллиантов засверкала на черном свитере. Как истинная женщина, Франческа не могла не посетовать, что рядом нет зеркала. Пальцы ее бережно и любовно касались драгоценностей.
Смеющийся Уокер с трудом поднялся на ноги, держа двумя руками корону. Он водрузил ее на Курце, вдавившего круглую голову в широкие плечи.
— Король Курце, — истерически воскликнул он. — Все приветствуют!
Курце осел под тяжестью короны.
— Нет, парень, — сказал он. — Я республиканец. — Потом посмотрел в упор на меня и насмешливо улыбнулся: — Вот кто король нашей экспедиции.
Если бы нас могли увидеть со стороны, то приняли бы за сумасшедших. Четверо растрепанных и грязных мужчин, один — с уникальной короной на голове и окровавленным лицом, и не слишком-то опрятная женщина в ожерелье, достойном королевского наряда… Сами мы были не в состоянии оценить всю нелепость этой сцены — слишком долго мы рисовали ее в своем воображении.
— Давайте думать, как действовать дальше, — предложил я.
Курце двумя руками снял с головы корону. Веселье кончилось, опять начиналась серьезная работа.
— Тебе придется доделать проход в туннель, — сказал я Курце. — Того небольшого лаза недостаточно для выноса груза.
— Да, но на это потребуется немного времени, — ответил Курце.
— Тем не менее лучше сделать это сейчас. Скоро рассвет. — Я ткнул большим пальцем в сторону третьего грузовика. — Там есть что-нибудь ценное?
— Нет, только документы и мертвые немцы. Можешь посмотреть, если хочешь.
— Хочу, — ответил я, оглядывая туннель. — Пожалуй, мы с Уокером останемся здесь на день, подготовим груз и перенесем его поближе к выходу, оттуда будет легче выносить. Это сэкономит время при погрузке — не надо, чтобы грузовики здесь долго околачивались.
Я тщательно продумал этот план. На Курце ложилась обязанность присматривать за Пьеро и Франческой на случай каких-нибудь фокусов с их стороны по прибытии в Варци.
Но Курце моментально насторожился — очень уж ему не хотелось оставлять нас с Уокером наедине с сокровищами. Я разозлился.
— Черт возьми, ты замуруешь нас, а если мы пойдем на воровство, то в карманах много не унесешь, не волнуйся, останется больше. Пойми, я хочу только сэкономить время.
Покипев немного, Курце принял мое предложение и пошел с Пьеро заканчивать работу у входа в туннель.
— Пойдем заглянем в остальные грузовики, — сказал я Уокеру.
— Нет. Не могу.
— Я пойду с вами, — спокойно предложила Франческа. — Я не боюсь немцев, особенно мертвых.
Она окинула Уокера презрительным взглядом. Я хотел взять с собой лампу, но Уокер истерически потребовал оставить лампу ему.
— Не дури, — сказал я. — Отнеси ее Курце. Заодно поможешь ему.
Когда он ушел, мы с Франческой включили фонари. Я взвесил на руке молоток и сказал:
— Ну что, пошли распугивать духов?
Третий грузовик был заполнен упаковочными коробками и оружием. Оружия там хватило бы на то, чтобы начать новую войну. Я взял автомат и проверил его — смазка застыла, но все было в полной исправности. Оглядев весь этот арсенал, я подумал, насколько тщетными оказались бы мои героические усилия по разоружению Курце и Пьеро, если бы Курце вспомнил, сколько оружия здесь припрятано. Интересно, а можно ли им еще пользоваться?
Франческа сдвинула в сторону несколько винтовок, оторвала крышку одной из картонных коробок. В ней лежали папки с выдавленным на обложках изображением «фашо» — пучком дикторских прутьев — символикой фашистского правительства Италии. Она достала одну из папок и начала читать, время от времени раздирая склеившиеся страницы.
— Что-нибудь интересное? — спросил я.
— О вторжении в Албанию, — ответила она — Подробный план.
Она взяла другую папку и углубилась в ее изучение.
— Здесь то же самое, только об эфиопской кампании.
Я оставил ее наедине с пыльными бумагами и повернул к четвертому грузовику. От картины, представшей передо мной, веяло жутью. В туннеле не было влаги, и крысы, вероятно, здесь не водились — трупы высохли и превратились в мумии с черными черепами, плотно обтянутыми пергаментной кожей, со страшным оскалом — улыбкой смерти. Я пересчитал трупы — в грузовике их было пятнадцать, сваленных как попало, словно говяжьи туши, и два — в штабной машине, на одном сохранилась форма офицера СС. В глубине кузова стоял деревянный ящик, но я не стал его осматривать. Если в нем и было что-то ценное, пусть мертвые продолжают охранять его.
