— Между прочим, почему ты сделал это? Не вытащи ты его, получил бы около четверти миллиона дополнительно.
Оскорбленный Курце уставился на меня. Лицо его заливала краска гнева.
— Ты что, считаешь меня кровожадным убийцей?
Да, именно так я и думал раньше, но говорить об этом не стоило.
— И ты не убивал Паркера или Альберто Корсо и Донато Ринальди?
Лицо его побагровело.
— Кто сказал, что я это сделал?!
Я указал пальцем на койку, где все еще спал Уокер.
— Он и сказал.
Я думал, Курце хватит удар. Челюсти его сжались, он буквально онемел, не в силах вымолвить ни слова. Я все-таки договорил:
— По словам нашего друга Уокера, ты завел Альберто в ловушку на скале, а потом столкнул его, ты размозжил голову Донато, ты выстрелил в затылок Паркеру во время перестрелки с немцами.
— Маленький ублюдок, — процедил Курце. Он стал подниматься. — Я загоню эти лживые обвинения обратно в его поганую глотку.
Я придержал его.
— Постой, не горячись. Давай вначале разберемся. Я бы хотел услышать твой рассказ о том, что случилось тогда. Понимаешь, события прошедшей ночи заставили меня кое-что пересмотреть. Я подумал, зачем же тебе спасать Уокера, если ты такой, каким он тебя изобразил. На этот раз я хочу узнать правду.
Он медленно опустился и уставился в стол. Наконец заговорил:
— Альберто погиб по несчастной случайности. Я пытался спасти его, но не смог.
— Я верю тебе… после вчерашней ночи.
— О Донато я ничего не знаю. Помню, мне почудилось что-то странное в его гибели. Непонятно было, зачем Донато понадобилось лезть на скалы. Ему этого удовольствия хватало, когда Граф гонял нас по горам с заданиями.
— А Паркер?
— Я не мог убить Паркера, даже если бы хотел, — сказал он потухшим голосом.
— Почему не мог?
Он отвечал вяло:
— Мы с Умберто, как всегда, устроили засаду. Умберто разделил нас на две группы, они засели с разных сторон долины. В итоге засада провалилась, и каждая из групп добиралась в лагерь самостоятельно. И только вернувшись в лагерь, я узнал, что Паркер убит.
Он потер подбородок.
— Так это Уокер сказал тебе, что Паркеру стреляли в затылок?
— Да.
Он посмотрел на свои руки, лежавшие на столе.
— Уокер мог сделать это сам, понимаешь, это вполне в его духе.
— Знаю, — сказал я. — Ты как-то сказал мне, что из-за Уокера дважды во время войны оказывался в трудном положении. Когда это произошло? До того, как вы спрятали золото, или после?
Он задумался, насупив брови, пытаясь восстановить в памяти события тех далеких дней.
— Я помню один случай, когда Уокер отослал несколько человек из кювета, хотя никто ему это не поручал. Действовал он как посыльный Умберто и объяснил потом, что неправильно понял его задание. Я со своей группой тоже участвовал в этой операции, и фактически Уокер оголил мой левый фланг. — Глаза Курце потемнели. — В результате двое моих ребят погибли, а я чуть не получил штык в спину. — Лицо его исказилось при этом воспоминании. — Операция проходила после того, как мы схоронили золото.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
Я осторожно сказал:
— Предположим, он мог выстрелить Паркеру в затылок или ударить камнем по голове Донато и изобразить это как несчастный случай во время подъема на скалу. Но тебя он, вероятно, слишком боялся, чтобы напасть в открытую или исподтишка. Знаешь, ведь ты можешь запугать кого угодно. А не пытался ли он сделать так, чтобы немцы убили тебя?
Лежащие на столе руки Курце сжались в кулаки.
— Он всегда боялся тебя, Кобус, он и сейчас боится.
— Magtig, теперь у него есть для этого основания, — взорвался Курце. — Донато вывел нас из лагеря военнопленных. Донато остался с ним на склоне горы, пока вокруг рыскали немцы. — Он посмотрел на меня глазами полными боли. — Каким же человеком надо быть, чтобы пойти на такое?!
— Надо быть Уокером, — сказал я. — Думаю, теперь мы должны поговорить с ним. Мне не терпится узнать, что он готовил для нас с Франческой.
На лице Курце появилось жесткое выражение.
— Да, пожалуй, пора прервать его lekker slaar.[14]
Он поднялся в тот момент, когда Франческа вошла с подносом, уставленным чашками. Увидев лицо Курце, она застыла в нерешительности.
