После искрометной карьеры в ресторане, Владимир несколько месяцев проработал в сельхозавиации — вторым пилотом на кукурузнике, развозившем почту и другие грузы по области, потом поступил в институт и параллельно с учебой вновь вернулся к боксу. За год добился невероятных успехов. Его спортивные дела шли в гору так, что тренеры пророчили ему будущее великого Мохаммеда Али. В ВУЗах огромного города не было ни одного мало — мальски подходящего по весу боксера, который бы уже на первой минуте раунда не пал жертвой Вовкиной воли к победе.
Однажды на первенстве Поволжья во время схватки с низкорослым и хилым противником, Вовка задумался о том, — как он встретит высшую ступень пьедестала и с какой скромностью примет удостоверение мастера спорта. Именно в этот момент, когда в его голове уже раздавались литавры победы,
он нечаянно напоролся на прямой правой. В глазах все померкло, и Вовке было очень стыдно, что его — такого лося на глазах у сокурсниц выносят на носилках с ринга четверо дюжих мужиков. А семенящая рядом с носилками медсестричка машет перед его носом кусочком ваты, пропитанной нашатырем… Наутро, с трудом вспомнив, что с ним произошло вчера, он решил, что бокс — это не очень интеллектуальный вид спорта и что лучше или заниматься перетягиванием канатов, или вообще посвятить себя только учебе. На том и решил.
Сейчас он был ведущим спецкором затухающей партийной газеты.
* * *
Уже к четвергу к путешествию все было готово. Оставалось лишь докупить рыболовных принадлежностей и кое — что из еды. На Санином горбатом Запорожце мы веселой компанией отправились в универмаг.
Правая дверка машины уже год, как не закрывалась. Саня несколько раз бросал все дела и, поругиваясь, ремонтировал капризный предмет гордости запорожских автопроизводителей, но после ремонта дверке становилось только хуже. В конце концов, она стала надежно закрываться снаружи, но совсем перестала открываться изнутри, поэтому, Саня любил ездить один. Если же случалось вдвоем, то, остановившись, шофер проворно выскакивал из своего помятого со всех сторон авто, обегал ее кругом и выпускал попутчика. По такому жесту окружающие могли бы подумать, что он привез какую — то очень важную персону. Но на самом деле никто так не думал. Все сразу догадывались, что водитель лопух, а у Запорожца не работает дверка.
Пользуясь хорошей погодой, народ оживленно сновал по улице туда сюда. К универмагу часто подъезжали крутые иномарки местных нуворишей. Нувориши вальяжно выбирались из красавцев — автомобилей, пятились на пять — десять метров и, картинно, нажимали кнопку сигнализации на брелке с ключами. Машины пронзительно пискали, а владельцы тачек, под перекрестным взглядом завистливых зевак, удовлетворенно растворялись в широких воротах универмага.
Мы подъехали за час до закрытия. Наш Запорожец бледно — зеленой поганкой прополз между двумя сверкающими в вечернем солнце иномарками и с противным скрежетом наехал остатком бампера на бордюр. Цыганки, гадавшие провинциальной барышне на жениха, в испуге бросились врассыпную. Барышня в недоумение смотрела на свою только что 'позолоченную' ручку, денег уже не было.
Саня обошел машину, открыл дверь, мы, толкая друг друга, выбрались из тесной душегубки. Хозяин с размаху захлопнул дверку. Железным языком она кратко вскрикнула 'Хоп', Запорожец закачался, юморной Мишка свистнул, все захохотали.
Через полчаса, груженные коробками, свертками и пакетами мы вернулись к автомобилю, забились в салон, как кильки и попытались сдать назад. Мотор ревел, Запорожец лихорадило, но теплый бордюр не хотел отпускать, понравившегося 'железного коня'.
— Выходи, амбал, приехали! — Игорь толкнул, сгорбившегося на переднем сидении Владимира, колени которого торчали на уровне ушей. — Видишь, из — за тебя машина застряла.
— Да уж точно не из — за вас, пигмеев. Чего сидишь? Открывай — толкнул он брата.
Саня вздохнул, выбрался наружу и пошел открывать Вовке дверь. Но и без тяжеловесного Владимира наш Запорожец сидел на тротуаре, как на якоре. Мы уж и все собрались, было покинуть капризный транспорт, но в это время многоэтажное здание в лобовом стекле стало проваливаться в тартарары, показалось голубое небо, и машина медленно покатила назад. Через пять метров пути здание стало вырастать вновь, и показалась красная от напряжения Вовкина физиономия.
