Золотой гроб - страница 17

Шрифт
Интервал

стр.

— Даже и не верится, что и ты когда — то был простым эмбрионом — по — доброму пошутил Игорь, — а теперь погляди ко, — такой алкашь вымахал?!

— С ума сойти! — в изумлении закричал Мишка, призывая нас отомстить поэту — Острить взялся! А кто тебя вчера из — за стола до постели волоком тащил? Позор! Алкоголик питерский. Да, если б море было водкой, ты бы, наверняка стал Ихтиандром. А ты же по — э — э — т, лекарь наших душ…Ты учить нас должен, вдохновлять…

— Ладно, ладно, я вас научу — забасил Вовка: наливай пропорционально, по росту и по весу. Мне кружку. Тебе, Михаил и Ивану по половине, Саньке четверть, а Игорю — каплю.

— По уму надо наливать, по уму! — запротестовал Игорь — мне кружку, всем по половине, а этому дылде вообще ни капли — сказал он, кивая на Вовку — для его извращенных инстинктов и запаха будет много. Взбесится.

Вовке налили, как и всем. Опасно было не наливать. Посмеялись над обстоятельством: Вовка и Саня родные братья, от одного отца и матери, но Санька метр с кепкой, Вовка почти два метра — странно!?

— Ничего странного. Генетика. Хотя, странностей кругом много. Никто еще не ответил на вопрос, что такое жизнь вообще? — выдал Игорь.

— Ну, как же, как же — шутливо запротестовал Михаил. Всем известно, что жизнь — это существование белковых тел. Обучили. Но лично в тебе, товарищ поэт, белковые тела могут существовать только в комплексе с алкалоидами.

— Я за жизнь изучал разные философии, самые яркие и признанные в истории людского рода, не обращая внимания на подколки Михаила, со сдержанным достоинством сказал Игорь, — но ни одна так и не дала ответа — зачем мы живем?


— Плюнь на все эти философии — возразил Мишка. — Все философии претендуют на истину, и тут же разнятся друг с другом с точностью до наоборот. Относись к ним, как к праздным размышлениям сумасшедших и живи по своей философии. А цель — конечный результат. Я, например, живу для того, чтобы выгодно жениться, купить машину, построить дачу и воспитывать своих детей. Иван, чтобы сделать газетную карьеру. Ты, чтобы издать очередную книженцию, гонорар пропить, прогулять, а потом опять кроптеть за письменным столом или возиться с мольбертом.

— Про этих — он кивнул на насторожившихся при этих словах братьев, — я уж и не говорю. Вообще не знаю, зачем они живут? Если Санька и имеет хоть малюсенькую социальную значимость и цель, то этот дылда — он показал на Владимира — живет только ради того, чтобы других пугать. Ходит по улицам и кулачищами размахивает. Вот скажи, Саня, тебе не страшно было обитать в детстве под одной крышей с этим буйволом? Он же тебя, наверное, бил, как сидорову козу. Да еще и издевался, что братец такой щупленький попался? Может, ты и не вырос из — за этих передряг?

— Это произошло из — за того, что я с самого детства увлекся табаком — сказал Саня, — ну и этим зельем тоже — кивнул он на фляжку! — Вот и остановился в росте в девятом классе.

Стали спорить. Мишка уверял, что табак и зелье не влияют на конституцию тела.

— Ведь я тоже первый раз выпил и закурил во втором классе, но на свои метр семьдесят пять дотянул — горячился он.

— Если бы ты не выпил во втором классе, то дотянул бы, хотя бы, до моего плеча, — усмехнувшись, сказал Вовка, доставая сигарету.

Вся наша компания была курящей. Мишка, Саня Вовка и я, — курили общедоступные сигареты 'Космос', а Игорь курил и Космос, и Ту–134, и 'Приму' и что подадут. Свои сигареты он не имел принципиально. Разговор о табаке, тут же вызвал у всех желание покурить. Недавно перед сельскохозяйственной конференцией, я для презентабельности купил пачку американских сигарет 'Kamel'. Сигареты искурил, а привычный Космос всю последнюю неделю перекладывал в пустую американскую пачку.

Когда я достал свой 'Кемел', Санька воскликнул:

— Надеюсь, не откажете бедному родственнику в импортной сигаретке? Просьба вызвана не корыстными соображениями, а исключительно тягой к познанию нового.

— Да, кури на здоровье, — сказал я, подавая ему пачку.

Санька, опираясь на локоть, вальяжно разлегся на траве и с наслаждением затянулся сигаретой.

— Вот, бля! — сказал он. — Какая прелесть. Крепкие, ароматные, приятные… Умеют же делать за рубежом!?


стр.

Похожие книги