Тимар избирает, так сказать, путь умеренной подлости: ему удается применить заветы бессердечного чистогана, не свершая убийства, прямого грабежа или слишком явной подлости. Напротив, цепь романтических приключений, придуманных автором, казалось бы, дает Тимару моральное право завладеть сокровищами Али Чорбаджи, и лишь внутренний голос — голос совести — твердит ему, что он — вор. Страшная, призрачная, колдовская ночь, озаренная зловещим светом кровавого полумесяца, — ночь, когда Тимар решает присвоить себе драгоценности, становится тем рубежом, который навсегда отделяет весь его прежний мир — честную и, в общем, счастливую жизнь человека труда — от непривычного для него мира буржуазного стяжательства.
С чувством гордости за простолюдина показывает писатель нравственное превосходство Тимара над «их благородиями» — лакействующими дворянами и хищными буржуа, обжуливающими друг друга в мошеннических сделках. Ум, предприимчивость и широта натуры, резко выделяя героя среди «отцов города», обеспечивают неизменный успех всех его торговых операций. При этом страсть к обогащению отнюдь не является главной движущей силой многочисленных начинаний Тимара, золото не убивает в нем человека: он заботится о горожанах, строит больницы, помогает бедным.
Казалось бы, перед нами «идеальный капиталист», в существование которого верил Йокаи. Но образ Тимара значительно сложнее и богаче. Это не процветающий делец, постепенно утрачивающий душу, а человек большого и чистого сердца, переживающий глубокую духовную драму и горькой ценой расплачивающийся за похищенные сокровища.
Герой убеждается, что за деньги нельзя купить живого человеческого чувства. Жена Тимара — Тимея уважает и боготворит мужа, на всю жизнь благодарна ему, но его любовь — искренняя и преданная — не вызывает в ней взаимности. Так брак с Тимеей, желанной, но недоступной, превращается в источник мучений и стыда. Но и в этой, казалось бы, глубоко личной драме Тимара просвечивает нечто большее: в царстве бессердечного эгоизма, где все человеческие отношения подчинены власти чистогана и даже любовь регламентирована самым явным денежным интересом, редко можно встретить сильное и счастливое чувство; ложь и противоестественность социального устройства не может не наложить своей печати и на частную жизнь людей.
Но Михай не может и не хочет смириться с тем, к чему другие давно притерпелись. Его гнетет чувство вины перед женой, которая страдает, любя другого, сознание того, что богатство его приобретено нечестно. К этому примешивается отвращение к «нормам буржуазной морали», к новоиспеченным друзьям — рыцарям наживы и эгоистического расчета. Потому так невыносимо тяжко, сиротливо и неуютно жить Тимару.
Но, словно пожалев своего несчастного героя, достойного любви и счастья, Йокаи бросает ему луч света, как раз в тот момент, когда он особенно остро ощущает безрадостность и никчемность своего существования: автор отправляет своего героя на маленький, забытый островок, где живут вольные люди — Тереза с дочерью Ноэми, — не знающие, что такое деньги.
Напоминание о красоте и поэтичности честной трудовой жизни на фоне царственно прекрасной природы дает возможность автору вырвать героя из чуждой ему обстановки. Устав от бесконечных афер и махинаций, Михай особенно остро сознает радость свободного, осмысленного труда. Но хотя эта утопическая идиллия к тому же приносит ему и счастье большой взаимной любви юной красавицы Ноэми, герой не в силах порвать с Тимеей и опостылевшим ему буржуазным окружением: его внутренняя связь с этими людьми оказывается гораздо более глубокой, чем он полагал. Так начинается двойственная жизнь Тимара, приносящая ему больше мук, чем радостей. Сложное душевное состояние «золотого человека» полнее всего раскрывается в монологах — раздумьях героя о своем месте в жизни, о трагической раздвоенности собственных чувств и стремлений. Это исполненное глубокого драматизма самораскрытие становится особенно ярким и эмоциональным в описании бреда и галлюцинаций больного Тимара, когда ему мерещатся «адским пламенем горящие сокровища».
