— Ладно. Мне тоже не улыбается перспектива быть пристреленным. — Я налил нам по бокалу самбукки. На подносе стояла тарелка с кофейными зернами, я бросил в каждый из бокалов по зернышку. Первый бокал я поднял за Сюзанну.
— Твое здоровье.
— Centani[10].
Мы выпили.
— Так что он сказал про «Коза ностра»? — спросил я.
— Nostra casa, Джон. Наш дом. Добро пожаловать в наш дом.
— О! Но почему же он не сказал это по-английски? — Потягивая свой аперитив, я оглядывал комнату. Ее окна выходили на юг и на восток, как и у всех подобных комнат, — это позволяло за завтраком наслаждаться первыми лучами солнца. Теперь в таких комнатах, впрочем, и обедают, и ужинают, а семья Белларозы, по моему подозрению, завтракала вообще на кухне. Хорошо еще, что нас принимают в комнате для завтраков, а не в подвале.
Как раз когда я смотрел в окно, на лужайке в саду вдруг вспыхнули садовые фонари, осветившие красным, синим и зеленым светом аккуратные газоны. Я сказал Сюзанне:
— Детекторы среагировали на появление в саду группы захвата. Если начнется стрельба, ложись немедленно на пол.
— Джон!
— Извини.
— И пожалуйста, говори потише.
Я поклялся и налил нам еще по бокалу. Мне нравится самбукка. Она напоминает мне тянучки из лакрицы, по центу штука, во времена моего детства. Я продолжал осматривать комнату. Мебель была темного дерева, в средиземноморском стиле. Вероятно, весь дом обставлен такой мебелью.
Сюзанна также обратила внимание на обстановку и дала вполголоса оценку:
— Неплохо. Он сказал, что у них работал дизайнер. Но, очевидно, он не из местных, иначе я была бы в курсе.
— Именно поэтому они и не используют никого из местных, в противном случае ты уже была бы в курсе, какой номер бюстгальтера у миссис Белларозы.
Она улыбнулась.
— Одно ясно: тот, кого они используют, не в состоянии отличить столовой от комнаты для завтраков.
— Но, слава Богу, ты весьма тактично вывела их из этого жестокого заблуждения, — сказал я.
Она засмеялась.
— А что, по-твоему, об этом не следовало говорить?
Я пожал плечами и налил себе второй или третий бокал. Теперь я подобрел и решил, что не стоит больше терзать Сюзанну своими шутками, так как она почти ни в чем не виновата.
— Кто-нибудь жил в этом доме после того, как уехали Барреты? — спросил я.
— Нет. Дом так и стоял пустой. — Она помолчала, затем добавила: — Когда я училась на первом или втором курсе, я приехала на каникулы домой, и тут позвонила из города Кэти Баррет. Я с ней сто лет до этого не виделась. Встретила ее на станции в Локаст-Вэлли и привезла сюда. Мы погуляли здесь, вспомнили свое детство. Грустно было.
Я помолчал.
— Затем, через несколько лет, — продолжала Сюзанна, — это место облюбовали бездомные. Здесь было что-то вроде коммуны для хиппи. Они жили без электричества и без воды, жгли в каминах все, что могло гореть. На них все жаловались, но полиция не спешила принимать меры.
Я кивнул. Шестидесятые годы были чем-то вроде теста на выживаемость системы от анархии, и, как вскоре выяснилось, система оказалась вполне жизнеспособной.
— Помню, мой отец страшно злился на полицейских. Он все рассказывал им, что даже банк не церемонился так долго с Барретами, а они ведь были собственниками.
Я снова кивнул. Здесь в свое время была действительно особая мораль, и она помогала одерживать верх даже над властью денег. Позднее дела пошли хуже, и на многое стали смотреть сквозь пальцы. Потом пришел Фрэнк Беллароза, он уже знал, что ему ничего не грозит. Руки у вас коротки, ребята, вот что он хотел сказать своим появлением.
— А вдруг и теперь можно надеяться на полицию, которая вышвырнет мистера Белларозу вон? — предположил я.
— Только если он перестанет платить налоги, Джон.
— Верно. — Я припомнил, что сам я появился в этих краях примерно тогда, когда исчезли хиппи, припомнил, что несколько раз в «Альгамбре» устраивались шоу всякими модными дизайнерами. Сам я эти шоу не посещал, но знающие люди рассказывали, и выходило, что эти эстеты приносили своими изысками больше вреда для дома, чем сотня наивных хиппи.
Я припомнил также, что в семидесятые годы в «Альгамбре» проходили благотворительные вечера. Если в поместье работал водопровод и электрической компании платили за включение электричества, то такое поместье часто использовали для всякого рода шоу, показов мод, съемок фильмов и так далее. В домах, прежде принадлежавших Асторам, Вандербильтам и им подобным, теперь могли на время устроиться те, у кого была пачка долларов в кармане и желание весело провести время.
