Я слонялся по большому старому дому на Берч-Хилл-роуд весь день, не обращая внимания на телефонные звонки, поглядывая из окна на дождь и иногда даже делая кое-что из работы на завтра.
Кроме почтальона, никто так и не появился, и я помимо своей воли был раздосадован стремлением моих сотрудников во что бы то ни стало использовать дарованный мною выходной. Если бы я умел печатать, я бы составил для них грозное предупреждение.
Примерно в пять часов вечера раздался звонок факс-аппарата, и я подошел к нему из чистого любопытства. Полоса этой мерзкой бумаги выползла наружу, и я прочитал текст, написанный от руки:
ДЖОН,
Я ВСЕ ПРОСТИЛА. ПРИХОДИ ДОМОЙ. ТЕБЯ ЖДЕТ ХОЛОДНЫЙ УЖИН И ГОРЯЧИЙ СЕКС.
СЮЗАННА.
Я поразмышлял над этим посланием, затем измененным почерком написал ответ и отправил его на номер моего домашнего факса:
СЮЗАННА,
ДЖОНА СЕЙЧАС В ОФИСЕ НЕТ. Я ПЕРЕДАМ ЕМУ ТВОЕ ПОСЛАНИЕ, КАК ТОЛЬКО ОН ПРИДЕТ.
ДЖЕРЕМИ.
Джереми Райт был одним из моих младших партнеров. Получить послание от Сюзанны было все-таки приятно, но я не нуждался в том, чтобы меня прощали. Это не я барахтался в сене с двумя студентами, это не я считал Фрэнка Белларозу приятным парнем. К тому же меня бесило, что она отправляет такие фривольные послания по факсу. Но я был рад видеть, что она вновь обрела свое чувство юмора, которого ей так не хватало в последнее время, если, конечно, не считать за юмор ее веселый смех на сеновале.
Я уже собирался отойти от факса, когда снова раздался звонок и выползло новое сообщение:
ДЖЕРРИ,
НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ РАЗДЕЛИТЬ СО МНОЙ УЖИН И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ?
СЬЮ.
Я понял, что она узнала мой почерк. Ответ был таков:
СЬЮ,
БУДУ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ.
ДЖЕРРИ.
По дороге домой я заметил, что тучи уходят и начинает проглядывать солнце, неся с собой теплую погоду. Лонг-Айленд — это небольшой клочок земли, но даже здесь погода бывает неодинаковой в разных местах. Кроме того, она в этих краях очень изменчива, и это делает жизнь и катание на яхте не таким однообразным.
Я свернул в наши ворота и помахал Джорджу — тот стоял на лестнице и обрезал нижние ветви у бука.
Подъезжая к дому, я подводил итоги прошедших битв и предвкушал грядущие любовные утехи.
Сюзанна распахнула входную дверь, она была в костюме праматери Евы.
— Джерри! — крикнула она, потом охнула и прикрыла одной рукой рот, а другой низ живота.
— Очень смешно.
Ужин был и в самом деле холодный — салат, белое вино и наполовину оттаявшие крабы. Сюзанна никогда не умела готовить, но в этом нет ее вины. Хорошо еще, что она знает, как включать плиту, ведь о существовании кухни на первом этаже Стенхоп Холла она узнала в двадцать лет. За ужином мне прислуживала обнаженная красотка, чего же еще оставалось желать?
Сюзанна сидела у меня на коленях, кормила меня из рук ледяными крабами, вливала в рот белое вино и вытирала мои губы салфеткой. Она не лезла в разговоры, я тоже, но чувствовалось, что у нас все пошло на лад. Ужинать, когда у вас на коленях сидит голая женщина, довольно приятное занятие, тем более если еда не ахти какая вкусная.
— Ну, с холодным ужином покончено, — сказал я. — Что будет на десерт?
— Я.
— Подходит.
Я встал, не выпуская ее из рук.
Она замотала головой.
— Не здесь. Я хочу заниматься любовью на пляже.
Некоторые женщины, стремясь уйти от однообразия, меняют партнеров; Сюзанна предпочитала менять декорации и костюмы.
— Звучит заманчиво. — Однако, говоря по правде, я бы предпочел теплую постель и все остальное прямо сейчас, а не после утомительной езды до пляжа.
Сюзанна оделась, мы спустились к ее «ягуару». Я сидел за рулем, верх машины был открыт, и лицо обдувал свежий весенний ветер. Приближалось то время суток, когда сумеречные длинные тени делают окружающий мир непохожим на самого себя.
— Ты хочешь поехать на пляж прямо сейчас?
— Нет, когда станет совсем темно.
Мы помчались по направлению на юго-запад; где-то в той стороне утопало в море дневное светило. Путь наш лежал мимо живописных холмов, лужаек, прудов и редких рощиц.
Я попытался разобраться в событиях последних недель, открывших для меня новый мир, о размерах которого я прежде не подозревал, но понял, что это пустая затея.
