— Не понимаю, почему он не носит шарф или еще что, у него же и от лица осталась половина.
— Я посоветую ему это, когда мы будем с ним обедать.
Мы поговорили еще несколько минут. Обычно мне хорошо удаются светские беседы, но с этим Поли довольно трудно было найти точки соприкосновения.
— Ты играешь в гольф? — поинтересовался я.
— В гольф? Нет. А почему ты спрашиваешь?
— За этой игрой хорошо отдыхаешь.
— Да? Хочешь отдохнуть? Зачем? Вот состаришься, тогда и отдохнешь. Или когда помрешь. А чем сейчас занимается Джимми?
— Да все той же ерундой.
— Да? Если он хочет жить, пусть будет поосторожней. Это, конечно, не мое дело, но на его месте я бы оставил на время эти игры с наличными. Понимаешь?
— Я передам ему твое мнение.
— Да? Ладно. Занимаясь этими делами, надо уметь вовремя остановиться, а то в один прекрасный день можно так подзалететь, что своих не узнаешь. Джимми следует об этом помнить.
— Я ему напомню.
— И еще. Скажи Джимми, что Поли передает ему привет.
— Конечно скажу.
— Напомни ему про то место на Кэнел-стрит, на которое мы собирались взглянуть.
— Непременно.
Поли отчалил и пошел тыкаться своим животом в кого-то другого. Я направился было к бару, но в этот момент кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулся и увидел широкоплечего джентльмена, лицом напоминающего кроманьонца.
— О чем это с тобой говорил Толстый Поли? — спросил этот урод.
— Да все о той же ерунде.
— О какой такой ерунде?
— А кого это так сильно интересует?
— Послушай, приятель, если ты не знаешь, кто я, тебе лучше спросить об этом, черт бы тебя побрал.
— О'кей. — Я подошел к стойке бара и налил себе бокал самбуки. Как они смеют, возмущался я, принимать меня, Джона Уитмена Саттера, за одного из себе подобных. Я посмотрел в зеркала за стойкой. Да нет, вроде бы выгляжу, как всегда. Вот только изо рта несет «соусом шлюхи» и чесноком.
Я все же решил обратиться к стоящему рядом со мной молодому человеку.
— Кто это? — спросил его я, указывая на «кроманьонца».
— Ты не знаешь, кто это? — изумился парень. — Откуда ты, из Чикаго? А может, с Марса?
— Я просто забыл сегодня очки.
— Да? Если ты не знаешь, кто это, тебе лучше этого и не знать.
Эта фраза прозвучала как итальянская поговорка, поэтому я решил не настаивать.
— Ты играешь в теннис? — поинтересовался я у своего собеседника.
— Нет. — Парень наклонился ко мне и прошептал: — Это Салли Да-Да.
— Понял. — Теперь у меня было целых трое знакомых с именем Салли: Салли Грейс, Салли из трактира «Звездная пыль» и этот человек, которого, по словам Манкузо, кажется, звали от рождения Сальваторе, но который, хотя и дожил до солидного возраста, так и не научился толком говорить. Как себя чувствует маленький Салли? Да-да-да. Салли хочет бай-бай?
— Салли — это свояк Епископа? — спросил я.
— Да. Салли — муж сестры жены Епископа. Как ее зовут, кстати?
— Анна.
— Да нет, я имею в виду эту чертову сестру.
— Мария?
— Да… хотя нет, а впрочем, какая разница. А зачем тебе нужно знать, кто такой Салли Да-Да?
— Он мне сам велел расспросить, кто он такой.
— Да? Зачем это?
— Он хочет знать, о чем мы беседовали с Толстым Поли.
— С Толстым Поли вообще ни о чем не следует говорить.
— Почему?
— Если ты не в курсе, то скоро узнаешь.
— Наверное, потому, что Толстый Поли слишком много болтает?
— Верно, угадал. И добром это не кончится.
— И делишки Джимми Губы тоже добром не кончатся — добавил я.
— Почему?
— Он слишком увлекся играми с наличными.
— Опять? Он что, рехнулся? Зачем он это делает?
— Он очень прислушивается к мнению своего крестника.
— Какого крестника?
— Аньелло. Нет, Джонни. Нет… — что-то я совсем запутался.
— Я думал, ты скажешь, что он слишком часто прислушивается к мнению своего крестника Джоя, — рассмеялся парень. — Джой — это я. А ты кто такой?
— Джон Уитмен Саттер.
— Кто?
— Адвокат Епископа.
— А… Да-да… Я видел тебя по телевизору. А что, Джек получил отставку?
— Нет, Джек с нами. А я — что-то вроде боевого авангарда.
— Понятно. А что тебе нужно от Салли Да-Да?
— Ничего. Мы с ним просто поговорили.
— Послушай, тебе следует держаться подальше от этого человека. Пусть лучше с ним сам Епископ говорит.
