— Езжай прямо в Федеральный суд на Фоли-сквер, — велел я Ленни.
— Но дон приказал следовать за ним в штаб-квартиру ФБР.
— Делай, что я сказал.
— Но он же убьет нас.
— Делай, что я сказал!
Винни, у которого мозги работали чуть получше, произнес:
— Он прав. Нам надо ехать прямо в суд.
Теперь Ленни начал прозревать.
— О'кей, — кивнул он. — Но скажу тебе честно, Винни, что-то мне все это не нравится.
Я устроился поудобнее: такими темпами мы не скоро доберемся до места. Вряд ли Манкузо причастен к этим играм, размышлял я, скорее всего он получил по радио приказ везти арестованного сразу в Федеральный суд. Документы Белларозы могли оформить прямо в суде, а не в ФБР. В таком случае главарь крупнейшей мафиозной группировки Нью-Йорка предстал бы перед судьей без своего адвоката. Судья прочел бы обвинение и спросил бы, признает ли обвиняемый свою вину. «Не признаю», — сказал бы Беллароза, и судья постановил бы взять его под стражу без освобождения под залог. Фрэнк мог бы обещать что угодно, но его не стали бы слушать. Обвинение в убийстве — это серьезное обвинение, понадобилось бы не меньше двух недель, чтобы организовать судебное слушание об освобождении под залог. В этом случае для сохранения собственной жизни мне было бы лучше уехать в Рио и слать оттуда почтовые открытки.
Я взглянул на дипломат, лежавший рядом со мной на сиденье. О документах можно было бы поторговаться, но, главное, там был миллион долларов наличными. Бразильцы не стали бы задавать много вопросов, если бы я захотел положить их в банк, ну, может быть, спросили бы, какого цвета чековую книжку мне выдать.
Я посмотрел на часы. Должно быть, Манкузо уже доставил арестованного на Фоли-сквер, но процесса оформления им не избежать, а он займет какое-то время: должен быть произведен наружный досмотр, сняты отпечатки пальцев, сделаны фотографии, необходимо заполнить учетные документы. Только после этого они могли доставить Белларозу в зал суда. У меня еще оставалась возможность добраться до здания суда, мгновенно выяснить, в каком зале будет рассматриваться дело Белларозы, и добежать до этого зала. Пока это было еще возможно.
Я вспомнил, как однажды спешил на оформление сделки по недвижимости в Ойстер-Бей и моя машина заглохла… хотя, пожалуй, это некорректное сравнение.
Так что же я могу сделать? Я записал номера сопровождавших нас машин, затем взял с сиденья газету и начал ее просматривать. Команда «Метц» разбила «Монреаль», и от звания чемпиона ее теперь отделяли всего две игры.
— Эй, как насчет «Метца»? — спросил я своих приятелей с переднего сиденья.
— Вы тоже смотрели вчера этот матч? — обернулся ко мне Винни.
Мы немного поговорили о бейсболе. Я понял, что у нас троих кроме общего шефа и общего страха за свою жизнь оказалось еще нечто общее.
На заднем сиденье машины имелся радиотелефон, и я при желании мог бы позвонить Сюзанне, но у меня такого желания не возникло. В следующий раз она получит известие обо мне из послеполуденного выпуска новостей. Но потом я вспомнил, что она не читает газет, не смотрит телевизор и не слушает радио. Может быть, сегодня она сделает исключение? Благодарю за устроенное тобой испытание, Сюзанна.
Мы подъехали к туннелю, я взглянул на часы. Времени оставалось в обрез.
В туннеле мы оторвались от нашего эскорта и выехали на автостраду. Ленни умел водить машину лучше, чем разговаривать, и это еще слабо сказано. Мы невообразимо быстро сумели проскочить через узкие, забитые машинами улицы Манхэттена. Но чем ближе мы подъезжали к Фоли-сквер, тем медленнее двигался поток машин. Я посмотрел на часы. Было девять часов сорок минут — по моим прикидкам Манкузо и Беллароза уже тридцать минут как находились в здании суда. Шестеренки уголовного правосудия вращаются не слишком быстро, но они могут завертеться с бешеной скоростью, если рядом стоит кто-нибудь вроде Альфонса Феррагамо и обильно поливает их маслом.
Вот колеса нашего «кадиллака» действительно вращались еле-еле. Мы практически застряли на Сити Холл Парк, а первые слушания в суде должны были начаться уже в десять часов. Черт бы их побрал. Я подхватил свой дипломат и открыл дверцу машины.
