Я сам, к примеру, предпочел бы умереть на моей собственной земле, если бы она у меня была. Но еще больше мне хотелось бы встретить свой последний час на моей яхте, в открытом море, и быть погребенным в морских волнах. Мысль о том, что мне предстоит скончаться за письменным столом, чрезвычайно угнетает меня. Но если бы мне пришлось выбирать, когда и где мне умирать, я бы предпочел быть застреленным в восьмидесятилетнем возрасте молодым ревнивцем, заставшим меня в постели своей восемнадцатилетней жены.
Надгробная речь отзвучала, каждый из нас бросил по цветку на крышку гроба, и мы потянулись обратно к своим машинам.
Я уже собирался сесть в «ягуар» к Сюзанне, когда оглянулся назад и увидел, что Этель все еще стоит у могилы. Лимузин, который мы заказали для нее и ее семьи, уже собирался отъезжать — я дал шоферу знак остановиться. Заднее стекло лимузина опустилось.
— Мама просила оставить ее на время одну. Шофер вернется за ней, — пояснила Элизабет.
— Понятно, — кивнул я и добавил: — Давайте, я лучше сам заеду за ней. — Людям, не так уж часто сталкивающимся со смертью, бывает нелегко принимать на себя не свойственные им обязанности.
— Это так любезно с вашей стороны, — грустно улыбнулась Элизабет. — Спасибо. Мы будем ждать вас у церкви. — Их машина уехала, а я обратился к Сюзанне: — Где Эдвард?
— Он поехал вместе с моими родителями.
Похоронные церемонии весьма сильно различаются у разных конфессий в этой стране, несмотря на сближение других обычаев и ритуалов, например, таких, как свадьбы. В наших краях члены общины церкви Святого Марка после похорон собираются в особой комнате, где стараниями женщин из общины уже накрыт стол с едой и легкой выпивкой (хотя в эти минуты хочется чего-нибудь покрепче). Это, конечно, не поминки, а просто повод еще раз поговорить о покойном и поделиться о нем воспоминаниями в кругу близких людей.
По дороге к церкви я все время думал о решении Этель нарушить традиции и побыть подольше рядом со своим покойным супругом.
— Так любезно с твоей стороны предложить свои услуги, — заметила Сюзанна.
— Я вообще очень любезный человек, — буркнул я.
Сюзанна на это ничего не ответила, а чуть погодя спросила:
— Ты будешь плакать на моей могиле?
Вероятно, предполагалось, что я немедленно дам утвердительный ответ, однако мне надо было подумать.
— Это будет зависеть от обстоятельств, — наконец ответил я.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, например, если мы разведемся…
— И все равно ты мог бы поплакать на моей могиле. Я бы плакала даже в том случае, если бы мы были в разводе несколько лет, — убежденно сказала она.
— Говорить-то легко. А много бывших жен ты видела на похоронах мужей? Брачные узы могут уцелеть, а могут и порваться. Вот кровное родство — это навсегда.
— Ты что, итальянец, что ли? — со смехом поинтересовалась она.
— Что ты сказала?
— Ничего… кстати, недавно ты посоветовал двум твоим ближайшим родственникам — если точнее, отцу и матери — убраться куда подальше.
— И тем не менее они придут на мои похороны, а я — на их. Мои дети будут и на твоих, и на моих похоронах. А вот что касается нас с тобой, это еще неизвестно.
— Я на твоих буду. Можешь мне поверить.
Тема разговора была мне не по душе, поэтому я сменил ее.
— Ты думаешь, Этель, оставшись одна, будет нормально чувствовать себя в сторожевом домике? — спросил я.
— Я буду навещать ее почаще. Мы можем приглашать ее к обеду несколько раз в неделю.
— Хорошая мысль. — Хотя, если честно, я так не считал, поскольку прекрасно обошелся бы и без ее общества. А как человека, конечно, мне ее искренне жаль, хоть она и социалистка. Наверное, ей было бы лучше жить с ее дочерью-республиканкой, но вряд ли это возможно.
А еще я заметил, что на похоронах Уильям Стенхоп все время присматривался к Этель, словно прикидывал, какой размер гроба подойдет ей. У меня не было сомнений, что в ближайшие дни Уильям обратится ко мне с просьбой поговорить с Этель и посоветовать ей покинуть дом у ворот. Он наверняка вынашивает планы сбыть этот домишко какому-нибудь удачливому художнику за четверть миллиона долларов. А если речь зайдет о том, чтобы продать поместье тому же Белларозе, то, как я и говорил Джорджу, Уильям будет готов выгнать из него всех оставшихся слуг (он и их бы продал, если бы была возможность).
