— Но с какой целью, Том?
— Сложный вопрос. Может быть, эта троица: старик, Эльза и Нойман — уже начала свою игру вокруг Хеллингтона.
— Позвольте, Арчер! Мой отец познакомился с этой женщиной в пятьдесят седьмом, а Нойман погиб в сорок восьмом. Разница в девять лет! — возбужденно сказал Дэвис.
— Да, в девять лет… А знаете, у кого девять жизней? — спросил Арчер, покручивая фарфоровую пепельницу.
— Только уж не у меня. Дай Бог дотянуть до пяти-десяти, — ворчливо ответил профессор.
— Дотянете, док… если мы выберемся из этой истории живыми. А девять жизней у дьявола, — безмятежным голосом сообщил Томас.
— Пропадите вы пропадом со всеми вашими числами! Надоело. Я вам не ученик воскресной школы.
— Тише, доктор. Если вам так хочется, то я исчезну. Только вот за вашу жизнь я не поставлю и пенса. И потом, я же развиваю версию, всего лишь версию о возможной гибели Ноймана.
— А чем плоха моя версия? Она объясняет многое. — Дэвис сменил тему. — Хотя эта разница в девять лет…
— Я же сказал, что эта версия слишком соблазнительна для нашего простенького дела. — Арчер потушил сигарету, вытащил из кармана бумажник. — Джейк, мы уходим.
Полусонный хозяин заведения встрепенулся за стой-кой:
— Мало посидели, мистер Арчер.
Томас подошел к стойке.
— Что делать, Джейк. Сегодня у нас с шефом важным день — испытываем паровую бомбу. Слушай-ка, а мистер Браун, старичок в сером костюме…
— Мистер Браун? Бывает, бывает. — Джейк поду-мал. — Третьего или четвертою дня заходил. Он вообще вроде как постоянный клиент — изредка, да навестит.
— И с разными людьми, верно? Я готов с тобой поспорить, что в последний раз с ним был наш доктор Беннет, да ты его не знаешь.
— Это который сигары курит? Знаю я его, все приговаривает: «Друг мой». Нет, тот был постарше, с трубкой. Браун называл его Бертом.
— Эх, Джейк, ну как же с тобой спорить? Сам взял да и все рассказал! Ладно, вот тебе пять фунтов — я ведь не угадал.
Томас вернулся к профессору:
— Невезучий я человек — всю жизнь спорю и проигрываю. Пойдемте, док, я вам кое-что покажу. Это в моей машине, если ее не угнали.
Коллеги вышли из паба. Красный «остин» Арчера стоял на месте.
— ПОКА ЭТО САМАЯ НАДЕЖНАЯ ШКАТУЛКА, — заявил Томас, достав из перчаточного ящика «остина» магнитофон. — Даже нечистый не догадается хранить-свои реликвии в моем драндулете. С вами, доктор, сплошные расходы — пришлось купить эту игрушку.
— Скажите, зачем она вам, и я возмещу убытки.
— Эта штуковина записывала ваш бред и неплохо мне помогла.
— Мой бред? Слушайте, Арчер, вы когда-нибудь перестанете издеваться надо мной?
— Кто сказал, что я издеваюсь'? Все объясняется про-сто — вы же четыре дня бредили, ну и…
— Вы шпионите за мной? Так. Бредил я в клинике, понятно. А вы умудрились туда проникнуть с помощью магнитофона. Зачем вам все это нужно, Арчер?
Томас тронул машину.
— На уровне подсознания каждый знает намного больше, чем ему кажется, — память предков, ассоциативные воспоминания…
— Знаю, не школьник. Ну и что? — Профессор сделал акцент на последнем слове.
— Да то, что вы, доктор, рассказали много любопытного.
— Этой железке?
— Да. В бреду вы часто повторяли в различных сочетаниях три слона — «библиотека», «смерть», «картина».
— Ну и что? Опять эта мистика?
— А, вы же стали материалистом! Но все же… Библиотека проходит по делу в двух ипостасях: собственно как хеллингтонская библиотека и как название полотна неизвестного художника. А смерть? Смертью попахивает в замке под названием Хеллингтон. Сопоставьте эти факты, и вы откроете свой сейф. Да я бы все равно догадался.
— Ну да, конечно. Вы, случаем, не собираетесь вы-пустить трактат с описанием методов мистера Арчера?
— Они нуждаются в легкой доработке. А теперь слушайте ответ.
— Ответ на что? Вам не надоело паясничать?
— На то есть свои причины, доктор, поверьте. Впрочем, если вам не интересно знать, что случилось с за-вещанием вашего отца, то ответа на загадку вы не услышите.
— Я весь внимание, Томас, — сказал профессор миролюбиво.
— То-то. Итак… Ваш отец делает предложение этой… Эдсон, принимая ее за леди. Старик узнает об этом и… умирает, побелев от злости. Но родовое чванство здесь ни при чем — он не был лордом. А может, он побелел от страха, смертельно испугался чего-то, что умер?
