«Ланина, а сколько у тебя было любовников? А правда, что ваши женщины занимаются этим только сверху на мужчине? А может быть, попробуем завить твои волосы? Я знаю в городе одну вдову, она умеет делать с волосами все, что угодно!»
Прах бы меня побрал в тот миг, когда я согласилась только ради того, чтобы отвязаться! Больше стражи сидеть с волосами, накрученными на раскаленные железки, терпеть боль и непрерывно бояться, что мастерица причесок случайно тебя обожжет — а в результате стать настолько непохожей на себя, что даже не понимать, красиво это или нет. Малабарка, зашедший ко мне поделиться свежими новостями, увидев этот кошмар, лишь хмыкнул и ничего не сказал — и тогда я окончательно поняла, что не повторю эту ошибку никогда в жизни. Слава уж не знаю кому — наверное, тому, кому я причастна, — что через четыре дня мои волосы сами распрямились под собственной тяжестью.
Малабарка, да... За эти пол-луны мы так ни разу и не были близки. Сначала, когда все боли, жившие в моем теле, но почти не замечаемые из-за постоянной опасности, разом навалились на меня — он сам не соглашался, боясь, что в таком состоянии я не испытаю должного удовольствия. Потом, когда все поджило, ко мне наконец-то пришла женская кровь, да такая обильная... Моя служанка даже предположила, что я зачала-таки от Малабарки, но не удержала из-за всего, что на меня обрушилось. Не знаю... Вряд ли это было так — магия дает возможность отслеживать подобные вещи.
Но несмотря на это, он все равно каждый день заходил в мои покои. Наши пальцы и губы соприкасались, и произнесенное с придыханием «Люблю тебя» или «Ты мое счастье» то и дело разрывало разговор в каких угодно местах...
Говорил больше Малабарка: в моем существовании я не видела почти ничего, заслуживающего рассказа. А он рассказывал о своих новых друзьях, о неком воинском содружестве при особе префекта... Как-то раз Малабарка обмолвился, что у Гиляруса есть какие-то свои планы по поводу нас с ним, но настолько запутанные и нечетко выраженные, что он даже пересказывать их мне не рискнет. Тогда я не обиделась на эти его слова — обида пришла позже, когда я ворочалась на своем ложе, не способная уснуть из-за ночной духоты.
Он там что-то делает, собирает воинов, готовится участвовать в каких-то планах — я же как протирала юбкой сиденья в библиотеке Хитема, так и здесь протираю. И того, что теперь эта юбка не распашная с завязками на правом боку, а длинная и узкая со складками сзади, прах побери, слишком мало для новой участи!
Почему Малабарка живет полной жизнью, а я опять — нет?!!
И вот эта-то мысль и была тем вторым «но», которое отравляло мне все удовольствие от чтения, причем куда вернее, чем болтовня Элоквенции.
Сегодня мне наконец-то принесли новые платья, сшитые по моей мерке — имперские женщины вообще невысоки, а Элоквенция так и вовсе была низенькой толстушкой, так что на ее гардероб я даже не пыталась посягать.
Разумеется, первым я примерила платье цвета зари — со вставкой на груди из более темного, малинового шелка и золотой каймой, яркой, как первый луч солнца. Потом — изумрудно-зеленое с рукавами, подколотыми к плечу, а спереди расшитое мелкими хрустальными бусинками, похожими на капли росы в зеленой траве.
И наконец, охристо-золотое, вообще без рукавов, зато с пурпурной полосой от горла до носков сандалий, подчеркивающей стройность стана и горделивость осанки, и отделкой из рубинов, подобных капелькам крови. Все три платья были узкими, прямого кроя, и под грудью стягивались назад вшитым поясом. Таким образом, спереди ткань красиво облегала тело, придавая ему несколько статичное величие, а сзади собиралась в каскад складок.
В общем, это были наряды моей мечты — если не считать того, что они сковывали мою походку еще сильнее, чем белый лен.
Мириться с этим решительно не хотелось, но, поразмыслив, я пришла к выводу, что на моей не слишком рельефной фигуре задние складки драпируются особенно пышно. А значит, никому не будет бросаться в глаза, если я сделаю в них разрез — хотя бы чуть выше колена, если уж нельзя до бедра, даже это весьма упростит мне жизнь.
