Она увидела то, что и все прочие. Перекошенное лицо, по мышцам проходит рябь, как по воде, глаза — с денарий размером, выпучены, как у краба. Иду... Не знаю, как это описать. Если бы я был из дерева — ходил бы именно так. Очень быстро, но тем, кто стоит рядом, кажется, что медленно. Раскачиваюсь из стороны в сторону. Руки сами по себе, ноги сами по себе, шею сводит судорога. Две металлические палочки выкашивают людей на моем пути, а я даже не смотрю на тех, кого убиваю. Что больше всего пугает их? Они видят на моем лице не дикую пляску мышц. И не выпученные глаза. Они видят маску полнейшего равнодушия. И, может быть, чуть-чуть удивления: кто вы, почему стоите тут, передо мной?..
— О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!
Мы прошли сквозь отряд, как нож сквозь масло. Мои руки, мои ноги и моя шея никак не желали слушаться. Я остановился. Нет, так не пойдет, вы будете слушаться. Будете, я сказал. Мне срать на всю эту поганую магию. Срать, я сказал. Ну!
Получилось.
Ланин стоит рядом, смотрит на меня, как на придонного брата, вылезшего на берег из подводной могилы... Что я? Обманул ее. Стал кем-то для одинокой принцессы-смертницы и вдруг обратился в чудовище. Что творилось с ее глазами! Она старалась справиться с собой. Она искала надежду. Не находила. Искала силу, которая помогла бы ей теперь жить. Чудовище... Каждая пора ее кожи источала едкий запах кошмара, каждый волос ее кричал: «Неужели?»
Некогда разбираться. Мы должны жить быстрее ветра.
Я схватил ее за руку и потащил за собой.
— Бежим! Скорее!
Аххаш Маггот, эта каракатица даже попыталась вырваться. Не хочет решать, не поняв сути. Как вовремя, девочка...
— Беги, Ланин, потом я тебе все объясню.
Видимо, надежда не совсем покинула ее. А может, она послушалась меня по привычке. Мы неслись по скользким деревянным мостовым. Моряки и торговцы шарахались в стороны. Чайки покрикивали над нашими головами. Призрачный шанс обмануть смерть ускорял наш бег. Когда Ланин отставала, я брал ее за руку и тянул, тянул за собой. Девочка больше не выдергивала пальцы.
Выбрось рыбину на берег, и она будет бить хвостом, разевать рот и хлопать жабрами. Потом устанет. Хвост можно сбросить со счетов. Потом затоскует. Рот тоже сбрасываем. Но жабрами хлопать морская тварь не перестанет ни за что.
Мы лежали на траве и хлопали жабрами, не в силах предпринять еще что-нибудь. Краешек леса у самой границы города. Здесь, на проклятом Лунном острове, у вонючего лунного города нет даже низенькой поганой стены. Ниче го, кроме маленькой цитадели в самом центре. Не боятся. Когда-нибудь они за это заплатят, проклятые вонючие поганые уроды.
Мне было худо. Давно, Аххаш, не бывало мне так худо. Уж и не припомню, когда в последний раз. Каракатица моя устала. Просто устала, запыхалась, понятно. А я вот... Нет, они ни разу всерьез не достали меня. Всех дел — две царапины. Рыбье дерьмо, а не бойцы... И не должен был я уставать. Но тело мое платило за все фокусы, которые выкидывал в порту фальшивый мертвец. Аххаш, Аххаш и Аххаш! Может, стоило все-таки подохнуть? Суставы вроде бы не умеют так болеть...
Она повернула голову. Мы лежали глаза в глаза. О, Темный Владыка! Подохнуть все-таки стоило. У нее даже злиться сил нет. Тянет от нее страхом, досадой, а еще дикой смесью гребца, который попался, попытавшись удрать с рабской скамьи на галере, загнанной лошади и невесты, которая нашла труп на брачном ложе. С ума сойдет, камбала моя безмозглая. Точно так, сначала заплачет, потом закричит, а в конце концов сойдет с ума, Аххаш, как рыба на нересте.
Нет, благодарить она не умеет по праву рождения. Камбала крови. Аххаш Маггот! До чего же худо. Неужели не возьмет в толк, что от ее проклятого лица хочется вернуться и подохнуть. Особенно от глаз. Камбала из рода...
Тут ее рожа, наконец, вспыхнула.
— Мне противны твои рыбные аналоги! Ты окажешь мне большую услугу, если оставишь этот тон...
И тут же, безо всякого перехода:
— Я тебе верю, Малабарка... — жабрами хлоп-хлоп, — не понимаю, но верю.
Глаза у моей строптивицы набухли слезами.
Ее ладонь ищет мою и утыкается в колено. Ни у людей, ни у магических тварей глаз на руке нет. Ланин перевела взгляд и нашла, наконец, что требовалось. Я пытаюсь присесть. А! А! Кто это шипит? Я? Я... Вот же чума.
