— Вот только что тогда обозначают числа от одного до шести, нарастание какого свойства — я совсем не понимаю. «Нарастание Хаоса» — слишком на поверхности, чтобы быть правильным ответом... — И тут меня с некоторым опозданием осенило. — Постой, так ты гадал на этом КУБЕ, и тебе выпала я — «киит», потому ты и цепляешься за меня с такой силой?
Его глаза неожиданно сверкнули, словно две молнии. На миг я снова увидела перед собой не морского варвара, пусть даже и человека власти, а тень своих снов, облаченную в золото...
— Намного хуже. Мне выпал «шагадес». А ты — всего лишь возможность его сломать.
Я умолкла потрясенная. Не будь я сейчас «в третьем темпе», еще долго переспрашивала бы, что да как, но сейчас его слова мгновенно улеглись на должное место в моем сознании.
— И кажется, ты уже его ломаешь. — Он ткнул пальцем в мой чертеж и неожиданно прибавил: — Например, только что.
После почти двух дней вынужденного поста жареные ракушки оказались необычайно вкусными. Я заедала их молодыми побегами медоцвета, набранными по дороге, предложила и Орхэзу, но он почему-то отказался.
Надо все-таки приучаться звать его Малабаркой, тем более что, по сути, это имя значит почти то же самое, а звучит, пожалуй, даже красивее...
После еды меня снова потянуло в сон. Вчера днем я, правда, выспалась, зато потом не спала всю ночь. Но перед этим следовало выбраться в лес и принести дров для костра — невеликий запас, оставленный рыбаками, мы сожгли, когда жарили ракушки. Можно было бы — и даже нужно — послать за ними одного Малабарку, но вид его раны неожиданно разбудил во мне совесть.
В конце концов, он и так вчера целый день таскал меня за собой, как кошка котенка.
И кстати, не так уж удивительно, что он успевал за моим объяснением. Судя по тому, как он вчера расправлялся с моим конвоем, ему тоже дан дар иногда жить быстрее бега времени. Вот только я никогда в жизни не захотела бы тратить этот дар на драку. Опьянение боем — какая это ерунда перед опьянением открытием, перед сознанием, что через тебя идет в мир что-то новое! Наверное, эта радость даже больше, чем от рождения ребенка, ибо не бывает омрачена ни кровью, ни болью. Вот как сегодня, когда я раскладывала золото силы по Звезде Шаму — мне хотелось смеяться, хотелось отшвырнуть мелок и закружиться по гроту в танце, хотелось прыгнуть на шею Малабарке и расцеловать его только за то, что он слушал с интересом и даже вроде бы понимал!..
— Малабарка, — тихонько окликнула я его, — ты из того, что я объясняла про твой КУБ, сколько понял? Половину, больше, все?
— Почти все, — ответил он в своей обычной отрывистой манере. Кстати, он все время говорил только на моем языке, хотя я старалась отвечать ему на его канналане. Наверное, оттого же, отчего и я — когда говоришь на плохо знакомом языке, сам выбираешь слова, когда же слушаешь, всегда рискуешь не понять что-то. Спасибо Кайсару за его уроки. Хотя Малабарка, похоже, куда лучше владеет моим языком, чем я канналаной, раз понял даже мою двуязычную мешанину.
— Ты умен, маннаэл макаль. — Почти против моей воли в голосе прорвалась легкая насмешливость. — Даже странно, что вчера ты так позорно провалил мое испытание...
— Испытание? — Он недоуменно уставился на меня.
— Когда я заговорила с тобой про убийство женщин. Думаешь, я не понимала, что в моих словах есть противоречие? Ты мог бы заставить меня замолчать одной-единствен- ной фразой: «Если женщина хочет считаться солдатом, пусть будет готова к тому, что ее убьют как солдата». А ты вместо этого начал вспоминать про какую-то имперскую квадре...
И вот тут он действительно заставил меня замолчать — только не фразой, а попросту зажав мне рот. Я возмущенно рванулась, но слава Луне, не успела вскрикнуть.
— Тише! — еле слышно шепнул он в самое мое ухо и резко указал в сторону моря. Теперь и я увидела лодку, медленно выплывающую из-за дальней скалы, и стоящую в ней одинокую фигуру со знакомой до боли прической на рыбьем клею.
Жрица-страж, прах ее побери окончательно и бесповоротно! Как хорошо, что наш костер успел прогореть...
— Вряд ли это по наши души. — Мой ответный шепот был не слышнее шелеста травы под легчайшим ветерком. — Там, намного дальше, есть камень в воде, на котором когда-то принесла себя в жертву Первая жрица Эллах. Считается, если помолиться на нем в полном одиночестве, Лоам и Серенн даруют ответ на какой-нибудь вопрос. Вот за этим она скорее всего и плавала. В глубине грота нас не видно, так что пусть себе плывет. Мы здесь прекрасно отсидимся.
