— Это ваше проклятое дерьмо... Ахну-как-ее-там...
Я осекся. Она не знала. О боги, она не знала!
Глаза! Какие у нее сейчас глаза! Из-под пепла полыхнуло огнем.
А что стоит у моей Гадюки в зрачках! Какая смесь испуга и бешеного, гибельного восторга! Вот оно что, кричат ее зрачки, вот оно как! Они пожелали истребить меня! Ну нет, моя жизнь стоит дорого! Она очень дорого стоит... — как будто ее смертничество придало цены всей ее прежней судьбе!
Она вцепилась мне в мозги мертвой хваткой; я не пустил ее далеко. Но одно эта язвительная кошка с черной шкурой должна была понять: я не вру. О, поняла!
— Ты мог ошибиться. Ты почти ничего не знаешь о нашей жизни! — Куда только делась вся ее медлительность. Она говорила на своем островном наречии, добавив металла в тягучую смолу. Она чеканила слова. Иной раз человек, смеющий говорить так, получает власть над другими людьми... Не тот случай. Но как она говорит!
И как она меня отвлекает. Я не могу все время смотреть на нее. Я промолчал. Что ей ответить? Эти еще не появились из-за леса. Впрочем, рановато. Она:
— Если бы это можно было увидеть собственными глазами!
— Это повторяется каждый день.
— Тогда я должна увидеть. Слышишь меня, я должна!
Я перебрал множество обстоятельств. Кое-что говорило в пользу того, что да, действительно должна. Не бессмысленное желание для нас обоих. Кое-что прямо противоречило этому. В любом случае важнее всего — выжить. А уж потом все остальное. Рано принимать решение. Может быть, она поймет. Должна понять, не дура, магический дар слабоумным не дается. Отвечаю настолько вежливо и терпеливо, насколько умею, Аххаш, с советниками из пангдамской архонтии так не говорил, а они нам нужны, как никто, в общем, очень спокойно говорю:
— Я не отказываю. Может быть, так и получится. Но не сейчас. Потроха карасьи! Наберись терпения.
Теперь она не красная. Теперь она белая-белая. Смотрит на меня, сжав зубы. Молчит. И вдруг начинает стонать. Медленно, прерывисто и очень нехорошо стонет моя Гадюка. Аххаш, Аххаш и Аххаш! Ни к чему нам сейчас лишние громкие звуки. Они еще далеко. Но не прочесывают ли другие команды наш лес? Кровь. Да что за чума, она не желает расплакаться при чужом и не позволяет себе кричать! Моя Гадюка закусила губу до крови и пытается справиться со всем этим... Не многовато ли за одно утро для молодой бабы из сухопутных червей?
Я спрыгнул с дерева — как это не ко времени! — снял с ремня флягу.
— Вино. Выпей немного.
Стоит как истукан. Тут я сам зашипел не хуже змеи:
— Да пей же, бездна тебя забери! — и засунул ей горлышко в рот, почти насильно. Бульк! Пошло. Э!
— Хватит. — Тяну на себя, где там! — зубами вцепилась намертво. Ударить? Просто уперся ладонью в лоб и отжал Гадюкину голову от фляги. Облилась. Весь подбородок, вся ее зеркальная нелепица — в красном. Говорю:
— Тихо! Сиди тихо. Иначе подохнем, как рыба на остроге. Тихо!
То ли вино подействовало, то ли что... Гадюка моя замолчала, села, скрутилась так, что колени выше макушки. Хорошо. Я опять забрался на ветку. Чуть погодя снизу зазвучал неестественно спокойный голос:
— Крыса, если я не ошибаюсь, моя персона тебе зачем-то нужна. Обещай мне, что мы вернемся к этому разговору. Тогда я постараюсь не причинять тебе неприятностей...
Вот как! Девочка торговалась. И так явственно слышалась мне ее последняя, не произнесенная вслух фраза: «Во всяком случае, в ближайшее время»! И, кстати, Нергаш, Астар, Хромец, кто, кто из вас объяснит мне в точности: для чего нужна изгою Малабарке Гадюка? Ломает ли она мой «шагадес»?
— Обещаю. Но ты опять берешь в долг. Я — это все, что хранит тебя от смерти. И тебе пока нечем расплатиться. У тебя нет совсем ничего нужного мне. — Она не удержала удивленного взгляда. Женщина все-таки.
— Тоже нет.
На время разговор наш иссяк. Я вглядывался до рези в глазах, но никого не замечал, — там, вдалеке. Что, хорошо мы прошли, собаки след взять не могут? Вряд ли.
Наконец, они появились. Очень далеко. Видно только одно: какое-то беспорядочное мельтешение, будто комары роятся. Ага, встали на берегу. Дальше не двигаются. Заметили метку на камушке. Молодцы. Зоркие. Вижу, кто-то полез в море. Найдут кровь, лоскут зеркальный, что подумают? Зарезалось дитя безнадежности, с ума сошло, поубивало скольких, а потом зарезалось. Отлив тело унес. Может такое быть? Если твоя судьба — скакнуть в змеиное брюхо, то да, может. Вполне приличная смерть. Намного приличнее
