— И все-таки в тебе что-то есть! — говорил он чурке. — Женщины народ загадочный!
Чурка молчала. Что она могла сказать на это, если чувствовала себя обыкновенной чуркой.
Шло время. Чурка молча стояла в углу мастерской художника и смотрела, как он работает. А художник так привык к ней, что стал ставить на нее стаканы с чаем, бутерброды и пепельницы. Чурка пропиталась запахами хлеба, дешевой колбасы и окурков.
Когда к художнику заходили приятели. Художник неизменно говорил.
— Взгляните-ка на нее! По моему в ней что-то есть! А?
Приятели соглашалась.
— Да, — глубокомысленно изрекали они. — это непростая чурка. В ней явно что-то такое проглядывает… Но что? — спрашивали они самих себя и не находили ответа.
Только что родившийся барашек встал на ножки, сделал шаг, за ним второй. Ветер, дувший ему в спину, поддержал барашка и вскоре тот уже скакал по бескрайнему миру, а ветер не давал ему упасть.
— Как прекрасно жить на свете! — думал барашек. — Я бегу и даже ветер ласково подталкивает меня в спину. Ах, как хорошо!
Барашек все бежал и бежал. И вскоре почувствовал, что ветер изменился. Он скорее не подталкивал, а дул откуда-то сбоку, путался под ногами, иногда даже начинал дуть в лицо. Но что барашку какой-то ветер, когда он уже давно не барашек, а молодой и успешный баран. И все у него получается в жизни. Он полон сил!
Но однажды баран почувствовал, что ветер превратился в устойчивый встречный. Ветер был настолько сильный, что баран еле переставлял ноги.
— Что случилось? — крикнул он ветру. — Почему ты так резко изменил направление? Почему дуешь мне в лицо и мешаешь идти? Из-за тебя я еле передвигаю ноги!
— Чудак! — засмеялся ветер. — Я не изменился ни на сантиметр. Я дую точно так же, как и во время твоей молодости! Ты и не заметил, как прошел по кругу, который называется кругом жизни и теперь идешь навстречу мне, завершая свой жизненный путь!
Однажды молодая стамеска упала на пол и не ушиблась.
— Если бы не я, ты разбилась бы насмерть! — закричал пол. — Отблагодари же меня!
— Хорошо, — согласилась стамеска и пробила в старом полу несколько больших отверстий.
Кисточка писала очередную картину. Она была почти уверена, что наконец-то напишет шедевр, в котором скажет миру все, что думает и чувствует! Кисточка работала днем и ночью, порой забывая о еде и сне. Когда же картина была завершена, она в изнеможении уснула рядом с мольбертом на забрызганном краской полу. Когда же проснулась и взглянула на картину, то обнаружила, что в очередном произведении было тоже самое, что и в предыдущих ее работах: какая-то легкая, почти незаметная незавершенность и неуловимая недосказанность!
У кисточки опустились руки, но через мгновение она решила писать новый шедевр.
— Да! — воскликнула она. — Я добьюсь этого! Я чувствую в себе силу и уверенность! Я скажу миру то, что сумела сказать ранее!
Она написала еще одну картину, еще одну и еще. Но и в этих работах было тоже самое: необъяснимая незавершенность и странная недосказанность.
— В чем же дело? В чем? — спрашивала она себя и не находила ответа.
Кисточка была упряма. Она работала добиваясь совершенства и не достигая его. Она состарилась. Глаза ее слезились и плохо видели, руки дрожали. Она облысела и потеряла былую уверенность. Вскоре она умерла. Ее картины вывесили для всеобщего обозрения.
— Мы и не знали! — восклицали люди. — рядом с нами жил настоящий художник! Ах, как прекрасна эта легкая незавершенность и почти неуловимая недосказанность! Это след великого мастера!
В соседнем зале висели картины другой кисточки. В каждой ее работе было все сказано и завершено. Она знала как это делается! Но странное дело. Сквозь это знание и эту завершенность проступала уверенная в себе пустота.
Ах, как она была хороша! Он влюбился в нее с первого взгляда и попытался взять за руку.
— Лови меня! — засмеялась она, убегая.
— Я поймаю тебя! — пообещал он, устремляясь следом.
Так они бежали, весело смеялись чему-то и, казалось, что гонке этой не будет конца. Однажды он сделал невероятное усилие и схватил ее за руку. Она остановилась на мгновение и обернулась. Боже! Перед ним стояла безобразная старуха.
