Наконец пришло время отъезда. Ленка нервничала, плакала, да и мне было не по себе, все казалось, что если я уеду, с ней непременно случится что-то нехорошее.
И ее, и меня поразил Андрей. Перед самым выходом из дома, мы уже стояли одетые, он полез в карман своей куртки, вытащил толстую пачку денег и протянул ее Ленке.
— Возьми, это тебе, — просто сказал он.
— Зачем? А тебе… — попробовала возразить Елена, но он твердо прервал ее.
— Бери-бери. Тебе сколько жить-то, я же для тебя зарабатывал.
Мы были просто сражены его щедрым жестом. После этого Андрей стал для меня еще ближе, просто брат родной, такой, о каком я мечтал все свое сиротское детство — старший, более опытный, сильный и мудрый.
Андрей разгребал лопатой речную гальку, смешанную с песком, и постепенно проявлялись контуры человеческого тела. Труп лежал на спине. Освободив голову, лейтенант смахнул рукавицей с лица остатки земли, но мне можно было и не смотреть. Смерть сильно изменила Рыжего, но не настолько сильно, чтобы не узнать его. Андрей долго всматривался в его лицо, потом снова взялся за лопату. Вскоре рядом с головой Рыжего появились чьи-то ноги, и Андрей сделал единственный вывод, пришедший в голову и мне самому:
— Похоже, они тут все. Все пятнадцать человек.
Это словно лишило его сил. Выпустив из рук лопату, он сел на край выкопанной им могилы, обхватил голову руками, и со стоном сказал:
— Боже мой, Боже мой, какие сволочи! А как все хорошо начиналось!
Да, начиналось все просто прекрасно. Попасть в золотодобывающую артель было большой удачей, сродни выигрышу «Жигулей» по лотерейному билету. Еще незабвенный Иосиф Виссарионович официально разрешил эту несоциалистическую форму труда. И он не прогадал. Ни героизм стахановцев, ни миллионные армии зэков не могли поспорить с производительностью труда работающих на себя людей. Золотоискатели строили в тайге новые поселки, прокладывали дороги. Чтобы добыть золото в уже разведанном месторождении, приходилось зимой, когда мороз сковывал реки и болота льдом, тянуть туда тяжелую технику, завозить топливо, строить жилье для добытчиков. А затем уже коротким сибирским летом, в промежутке между весенним паводком и первыми серьезными морозами переработать тысячи тонн пустой породы, промыть все это и добыть как можно больше «презренного» желтого металла. Заработок зависел от количества сданного государству золота, и эти мужики на три месяца забывали значение слов «праздник», «выходной», «отгул». Пахали от зари до зари, зная лишь один вид отдыха — сон. Но все это стоило того. За один сезон старатель мог заработать и на квартиру, и на машину.
Самый большой вред артельному делу принесла, как это ни странно, перестройка. Кому-то из горбачевского Политбюро пришла в голову мысль о том, что артели пропагандируют несоциалистическую форму труда. И эти «реформаторы» сделали то, на что не поднялась рука «отца народов», — запретили артелям добывать золото. И то, что в этом году одной артели, не очень крупной разрешили заняться своим делом в далеко не самом золотоносном районе страны, и мы попали в узкий круг этих счастливчиков, уже было подобно чуду.
Про дорогу туда можно было бы не говорить, дорога и есть дорога, если бы не Рыжий. Мало того что он притащил с собой целый ящик водки, но и, переходя из одного купе в другое, по мере сил веселил и развлекал путешественников. В нынешнем составе старичков ветеранов было не более десятка, и Рыжик, как некоторые звали нашего «массовика-затейника», вовсю распушил свои павлиньи перья.
В наше купе он ввалился уже на вторые сутки пути, под вечер, с эскортом из двух мужиков, уже еле державшихся на ногах и, как заведенных, смеявшихся по поводу и без повода. Плюхнувшись на полку рядом со мной, Рыжий с энтузиазмом обнял меня за шею, чуть не свернув ее, изрядно встряхнул весь мой щуплый организм и начал разговор, щедро выдохнув мне в лицо запах застоявшегося перегара.
— Ну, что, пацан? Мы едем, едем, едем в далекие края… А ты знаешь какие там края? Э, брат, гиблые это места. Там медведей больше, чем ментов в Москве, ей-Богу. В восемьдесят втором Леньку Фомина схарчили за милую душу. Мы тогда трактора перегоняли по зимнику. «КрАЗ» заглох, пока водитель возился с движком, Ленька по нужде отошел. Минуты не прошло, тот слышит, вскрикнул Ленька, и все. Шатун попался. Водила с испугу в трактор на прицепе залез и просидел там три часа, пока летучка за ними не вернулась. Чуть яйца себе не отморозил, мороз был градусов пятьдесят, не меньше. А от Леньки одни ноги и нашли, так-то вот… Наливай, Леха…
