— Будем подниматься здесь, — решительно кивнул Андрей на ближайший склон. — Пойдем по следу этих рогачей.
Сказать легко, а вот сделать… Первые метров сто пришлось преодолевать по-альпийски. Андрей снял рюкзак, обвязался веревкой и полез наверх. Взобравшись на более или менее плоскую площадку, он отдышался, поднял по очереди сначала рюкзаки, а потом уж страховал и нас. Затем подъем пошел полегче, не таким сумасшедшим уклоном, но мы все-таки так дальше и шли в связке.
Мы отдыхали на большой каменной площадке, когда Павел заметил наших преследователей. Они уже подошли к самому подножию.
— Андрей! — только и сказал он, отпрянув от края площадки.
Лейтенант достал бинокль и осторожно посмотрел вниз. Он долго наблюдал за происходящим у подножья хребта.
— Ну что? — нетерпеливо спросил я.
— О чем-то спорят, ругаются. И, похоже, никто не хочет лезть в гору там, где прошли мы. Машут в сторону того перевала.
Еще минут через пять он спрятал бинокль и объявил:
— Ушли. Похоже у них нет веревок, — а потом кивнул головой. — Полезли вверх.
На гребень мы выбрались уже в третьем часу дня. Картина, открывшаяся нашему взору, нас отнюдь не обрадовала. Спускаться напрямую было невозможно, хребет круто уходил вниз и лишь метрах в двухстах ниже плавно выгибался в более пологий спуск. При этом верхняя кромка хребта описывала ровненькую дугу длиной не менее полукилометра. Вся форма этой природной конструкции показалась мне знакомой.
— Парус, — сказал я.
— Какой парус? — не понял Андрей и глянул на меня как на сумасшедшего.
— Да вот, посмотри! — я обвел рукой панораму гор под нами. — По форме чистый парус под ветром.
— А, ты вот про что! А я уж думал — рехнулся совсем парень, в горах о море вспомнил. На парус действительно похоже, только как бы нам с него еще слезть.
— Это что там белое? — спросил Павел, показывая куда-то влево и вниз. Андрей схватился за бинокль, пригляделся.
— Да это же наши проводники — снежные бараны.
— Они как-то спустились, — позавидовал я.
— Да, значит, спуск здесь есть.
Я взял у него бинокль и долго наблюдал за хозяевами гор. До них было далеко, но и с этого расстояния они поражали меня своей ловкостью. При бочкообразном строении тела и сравнительно коротких ногах они ловко прыгали с камня на камень. Судя по роскошным рогам, это были самцы. Особенно поражали своими размерами и красотой рога одного из них, самого большого и самого, наверное, самого старого.
— Ну что там, спустились, что ли, эти козлы? — спросил Павел, даже не пытавшийся взять у меня бинокль. С тех пор, как он шел в этих сапогах, у него как-то исчезло чувство юмора и природное любопытство.
— Это не козлы, Паша. Козлы вслед за нами с автоматами идут. А это благородные снежные бараны.
— А по-моему, это мы бараны, раз залезли в эти горы, а слезть не можем, — пробурчал белорус.
— Пессимист ты, Паша. А я вот, кажется, нашел тропу наших рогачей. Видишь?
Он указал на какой-то округлый камешек у самых моих ног. Я машинально поднял его, повертел в руках, а потом резко выбросил и с отвращением вытер руки о фуфайку.
— Это же… дерьмо ихнее! — с возмущением сказал я.
— Ну конечно, типичный бараний помет. Тебя никто не просил брать его в руки, тем более пробовать на язык, — ехидно ухмыльнулся лейтенант. — Так вот, это говорит о том, что они только что прошли здесь.
— Где — здесь? — скептически указал я себе под ноги.
— Да, именно здесь.
— Ну хорошо, мы тоже здесь пойдем, — ухмыльнулся я. — Вот только копыта себе отрастим как у них. Павло вон растоптал себе ножку, не то что как у барана, уже как у сохатого.
Белорус только покосился на меня. По его тоскливым глазам я понял, что моя шутка показалась ему неудачной.
Нашу затянувшуюся глупую перепалку прервал дождь. Природа грозилась им с утра, сгустив тучи до негритянской черноты.
— Час от часу не легче! — воскликнул Андрей, подхватил рюкзак и двинулся вперед, вдоль гребня хребта по крохотному, едва заметному выступу. — Пошли!
Что нам оставалось делать? Не торчать же пугалами на семи ветрах и под дождем в этих проклятых Богом горах до скончания века.
С тропинкой Андрей все-таки угадал. Она вилась по самому гребню хребта. Для наших рогатых проводников она, может, и казалась Невским проспектом, а для нас с Павлом являлась истинным испытанием. Андрей как ни в чем не бывало топал впереди, ступая аккуратно и ровно. Мы же с Павлом предпочли способ передвижения, более близкий к бараньему, то есть на четвереньках. Ну не могу я подняться на ноги, когда подо мной километр глубины и с одной стороны видна Япония, а с другой кремлевские звезды! Говорят, нельзя смотреть вниз, а как же не смотреть, если надо куда-то поставить ногу?!
