Ко всем бедам прибавилась еще одна. Ручей, рядом с которым мы по привычке разбили лагерь, за ночь разбух и покусился на наши рюкзаки. Унести с собой он их не смог, но намочил изрядно.
— Как бы золото не заржавело, — нашел в себе силы пошутить Андрей.
Его шутку никто не поддержал. В молчании мы ели тушенку. Лишь теперь я обратил внимание, что консервы мы брали только из моего рюкзака.
— Э, а чего это мы тушенку только из моего рюкзака берем? Давайте по очереди, — предложил я.
— Да ладно, Юра, — Павел переглянулся с Андреем, тот подмигнул мне, а белорус продолжил: — Нам с Андрюхой все-таки полегче.
В этот день мы прошли совсем немного. Скользкие склоны сопок становились совсем непроходимыми, казалось, что водой пропиталась не только земля, но даже и камни. Андрей все больше вел нас по распадкам. Там хоть и текли ручьи, но все-таки дорога шла по более или менее ровному месту.
На ночной привал опять встали рано. Не было ни сил, ни желания идти. Тайга словно онемела, притихла. Не слышно было голосов птиц, лишь шум бесконечного серого дождя.
В этот раз Андрей попробовал соорудить что-то вроде палатки. Он долго возился с вырубленными жердями, вбивал их в землю, связывал веревками, наконец сверху накинул пленку, края прижал к земле толстыми лесинами. По размерам эта прозрачная палатка получилась чуть побольше собачьей конуры. На четвереньках мы заползли вовнутрь и улеглись на роскошнейшую перину из пихтовых лап, зарывшись в отсыревшие одеяла. Это немудреное жилище оказалось гораздо теплее, чем лежбище прошлой ночью. Все-таки между водой и нами была небольшая прослойка воздуха, которую мы интенсивно нагревали своим дыханием. Пленка мгновенно запотела, и вскоре многочисленные ручейки протянулись сверху вниз. Я уже задремал, когда над ухом раздался знакомый и «родной» писк комара. Мужики отреагировали мгновенно:
— Ожил, гад! Специально для тебя палатку сляпали! — негодовал Андрей.
— Вот зараза, а! Никуда от него не денешься, — только вздохнул Павел.
Вместо того чтобы спать, мы напряженно вслушивались в назойливое гудение кровопийца, стараясь определить, куда и на кого он сядет. Жужжание затихло где-то в стороне лейтенанта. Тот отчаянно дернулся, пытаясь пришибить «вампира- легковеса», но больше досталось мне. Локоть Андрея заехал мне по носу, а комар зажужжал как ни в чем не бывало.
— Ты поосторожней можешь? — возмутился я, ощупывая пострадавшую часть лица. — Размахался тут как на ринге, чуть нос мне не расшиб!
— А чего ты такой большой нос отрастил, полпалатки занимает, — мгновенно парировал лейтенант. — Комару вон летать не где.
— А ты что это за комара так переживаешь? Побратался что ли с ним? — ухмыльнулся я.
— А как же! Он меня, гад, все-таки успел тяпнуть. Так что мы теперь с ним кровные родственники.
— Тогда уж не кровный брат, а кровная сестра, — парировал я. — Наша биологичка говорила, что кусаются одни женские особи, им кровь нужна для продолжения рода.
— Ты смотри, какие познания, — хмыкнул Андрей.
Тут и Павел подал голос из своего угла.
— Все они, бабы, одинаковы, — тяжело вздохнул он.
Мы с Андреем просто покатились со смеху.
— Что, Павло, подругу свою вспомнил? — спросил Андрей.
— Да. Приеду ведь без копейки, не поверит, что все так было, скажет, прогулял все, пропил, на шлюх потратил. Иди тудой, откэда пришел.
— Суровая она у тебя.
— С характером. С завода ей всю зарплату приносил, и не Боже куда рубль на сторону с получки потратишь, со свету сживет.
— Вот это дисбат! Ну, а на курево-то хоть давала?
— Ну, это, конечно, и по субботам бутылочку, после бани.
За разговорами мы как-то забыли про комара, но лишь усталость смежила веки, как в наступившей тишине снова раздался противный, надоедливый вой.
Павел выругался, а я подначил лейтенанта:
— Что-то ты плохо накормил свою «сестренку по крови». Вишь, еще прилетела.
— Да спи ты, балаболка! — сонным голосом отозвался Андрей.
Павел уже вовсю храпел. Вскоре, к вящей радости комариного племени, отклю чился и я.
Первое, что я увидел по утру сквозь запотевшую пленку были ярко освещенные вершины деревьев и голубое небо. Я тут же толкнул в бок лейтенанта. Приподнявшись, Андрей мгновенно оценил ситуацию одной могучей фразой:
