— Schicho, — сказал он мимбреньо на его родном языке, улыбаясь, и положил свою руку на напрягшееся богатырское плечо индейца.
Слово на языке апачей означало «друг», и, поразмыслив озабоченно над ним с минуту, Хачита улыбнулся и положил собственную лапу на плечо Маккенны, пробасив: «Schichobe», что было ещё лучше, ибо означало «старый друг».
Соглашение это вполне устраивало Пелона. Для него, казалось, нежелательно было никакое трение между собой и большим апачем, и он, кроме того, всё более озабоченно размышлял о возможностях добраться до Сно-Та-Хэй.
— Скорее, — позвал он быстро, — двинулись!
Он вывел коня вперёд, поставив Юнца Мики позади, затем Малипаи с ружьём, нацеленным в спину кавалерийскому скауту, затем Фрэнси Стэнтон, Маккенну и Хачиту.
Когда эти двое заняли свои позиции в арьергарде кавалькады, апаче с минуту поколебался, оглядываясь на каньон, на его подножие, на безмолвные камни рокового водоёма у Черепов.
— Как я хотел бы, — сетуя, поведал он Маккенне, — вспомнить, что именно мой погибший друг завещал мне. Это было как-то связано с нами двумя, для чего мы оказались среди этих псов, зачем приехали на ранчерию старого Энха и Малипаи. Как я хотел бы быть умнее, быстрее разумом! Мой друг был бы огорчён, если б знал, что я позабыл всё, о чём он завещал мне помнить.
— Ты вспомнишь, — уверил его Маккенна. — Продолжай попытки, и оно вспыхнет у тебя в сознании в один прекрасный миг легче лёгкого. Вот увидишь. Поехали, твой друг верит в тебя, Он знает, что ты вспомнишь.
Огромный апаче кивнул головой и, казалось, успокоился.
— Спасибо тебе, белый друг, — улыбнулся он. — Мой товарищ наказал мне верить в тебя, и так оно и будет. Поехали — вперёд!
Он пришпорил своего маленького мустанга и вместе с Маккенной тронулся вдоль по узкому каньону следом за остальными.
На ходу Маккенна тоже улыбался. Приятно было ощущать себя по-прежнему в живых, опять иметь рядом Фрэнси и обрести такого друга, как этот простодушный гигант под боком, и всё за один час в этот замечательный аризонский день.
Особенно приятно было чувствовать себя в состоянии помочь бедному парню и прекратить его мучения, всего лишь похлопав по спине с уверением, что однажды тот с лёгкостью вспомнит, что именно говорил ему Беш.
А доведись тогда Глену Маккенне узнать, что именно сказал Беш Хачите, теплота покоя обратилась бы в лёд. Сейчас же его голубые глаза сияли ещё ярче, чем прежде, там, у Нечаянных Трав, повыше Яки-Спринг, когда его руку пожала Фрэнси Стэнтон, а его сердце, без всякой на то причины, сколько-нибудь объяснимой для тридцатилетнего человека, забилось беззаботно, как ласточка, вьющая гнездо внутри высокого кактуса-сагуаро.
— Ага, — сказал он озабоченному апаче, — что за славный день! Умей я петь, я заставил бы этот каньон звенеть от счастья.
Хачита удивлённо поглядел на него. — Отчего же ты так счастлив? — спросил он.
То был верно поставленный вопрос, Маккенна знал это. Загвоздка была в том, что у него не нашлось на него верного ответа.
Они проследовали через холмы Яки до верховьев Солтривер. Продвинувшись по руслу до её истоков, они прокрались мимо Сан-Карлоса и Соумилла, и дальше к востоку, через резервацию Форт-Апаче, в глушь Ситгривс, западнее Сент-Джонса. Здесь на шестую ночь они остановились на высокой седловине, между двумя безымянными горами. Отсюда к северу они могли видеть десятитысячефутовую Зелёную гору и Лысую — в одиннадцать тысяч — к югу. Вид к востоку и северо-востоку скрывался седловиной. То был не слишком удобный лагерь, ветреный, без дров и воды. Жалоб, однако, было мало. Темп был скор, кони в порядке, особенных трений не возникало. Не представилось и никаких возможностей к бегству — для Маккенны и Фрэнси Стэнтон. Но их спутники, если и следили неослабно за рыжебородым проводником и юной белой девушкой, всё же стали обращаться с ними чуть деликатнее, нежели до засады у Черепов. Нечто вроде почти дружеских отношений сложилось на время перехода через засушливые возвышенные плато Натанес и индейские земли Кинисба, в подлески Ситгривса. Маккенна с его привязанностью к здешним местам сумел так повлиять на Фрэнси Стэнтон, что и она под стать ему уже была влюблена в этот край. В особенности за последние два перехода девушка начала «чувствовать солнечный свет» и «слышать рост деревьев», как выражаются апачи. Она сильно привязалась к старой
