9
Тайна каньона Сно-Та-Хэй
Болтливого индейца, тем более из апачей, найти нелегко. Через пять минут Маккенна знал, что набрёл на редкий образчик в лице старой дамы. Её истории явились результатом одиночества, возраста, женской противоречивости и откровенной симпатии к синеглазому белому.
Начать с того, сообщила она ему, сперва удовлетворённо набив собственную трубку из кисета Маккенны и дозволив ему первую за двенадцать часов затяжку, что в этой экспедиции, предпринятой Пелоном, была отчасти и её собственная вина, Она была последней в живых из детей сестры Нана и Энха, но её мать никогда не допускалась к тайне Каньона-дель-Оро, прозванного у апачей Сно-Та-Хэй, и, конечно, она тоже не видала каньона. Туда отправлялись только мужчины — так было всегда.
Ну, во дни её матери подобные вещи могли терпеть. Теперь времена изменились. Ей самой не по нраву подобное грубое попрание женских прав.
Старая скво замолкла, изучая своего слушателя. Вот она наклонила голову, как будто приняв какое-то решение. Зовут её, продолжала она, Малипаи. Это, несомненно, было взято из испанского и означало «дурные земли». Разглядывая её, Маккенна согласился с тем, что имя было подобрано верно. Он присягнул бы на том, что её соплеменники не колебались, именуя камень — камнем, а жабу — жабой.
В ответ на эту прямую исповедь бородатый золотоискатель скромно заявил, что сам он не слишком осчастливлен природой по части сложения и черт лица. Всякая проницательная женщина, вроде Малипаи, конечно же, могла бы заметить, что на вид он больше «кости, чем жир, и жилы, чем мясо».
Благоприятное впечатление, возникшее у старухи-апаче, едва ли уменьшилось от подобной очаровательной скромности. Она всё больше и больше подумывала, не может ли и вправду этот рыжебородый оказаться тем, на что претендует. Она почти готова была поверить, что он стал бы сидеть и слушать птичье пение, вдыхать запах ручья, глядеть на то, как растёт трава, и сострадать беднякам. Что за удивительный белый!
— Ладно, Маккенна, — согласилась она. — Как женщина, я отказываюсь принять твоё заявление о том, что ты костляв и жилист. Но даже если и принять, с каких это пор крепкий костистый корень служил мужчине помехой, а? Что скажешь на это, омбре? — Она разразилась своим глупым смехом, и Маккенна, покраснев, кивнул головой. Через минуту она утёрла выступившие слёзы веселья с глаз и продолжала:
— Ну, много лет я ухаживала за стариком Энхом. Знаешь, ведь он приближался уже к девяноста. Нана, как ты помнишь, было больше семидесяти, когда он пошёл в свой последний поход против армии, а это было тому пятнадцать лет. Энх был чуть моложе Нана, но не слишком. И вот, будучи тем, что я есть, и выполняя работу со стряпнёй и заботой о старом чёрте, и поскольку я придерживалась мнения о том, что женщина хоть вполовину так же хороша, как мужчина, в моей женской голове укрепилась скромная мысль о том, что мне следует знать, где всё это золото спрятано там, в Сно-Та-Хэй, и где расположен сам каньон. Тогда я и начала наводить его на разговор. Поначалу он думал, я просто болтаю. Потом понял, что это меня и вправду интересует, и тогда стал придерживать язык.
Видишь ли, он чувствовал, что час его близится, и не знал, что ему в самом деле делать со своей тайной. Порой он думал, что унесёт её с собой в могилу, а порой — что поступить так будет преступлением против своего народа. Я понимала его заботу и не настаивала ни на чём. Но потом, несколько недель спустя, я поняла — скоро он замолчит навечно. Значит, если никто не узнает от него эту тайну, она будет навсегда потеряна для нашего народа. Тогда я стала говорить ему, что завоевание апачей белыми людьми не уменьшит горестей индейских на этой земле, а только увеличит их. Нашим людям золото Сно-Та-Хэй может понадобиться куда больше в грядущие годы, чем оно пригодилось им в дни Энха, вождя Нана, Викторио, Мангаса Колорадаса, Натчеза, Голета и Кочиса, этих великих бойцов великих апачей, во времена былого нашего могущества в Аризоне, да и в Нью-Мексико тоже.
