Когда из-за сопок показалось солнце, Увачан поднялся на ноги и заявил:
— Ты, Иван, побудь тут, а мы сходим, посмотрим...
Федотыч помялся, затем сказал:
— Стоит ли ходить? Зря рисковать...
— Надо, — ответил эвенк.
Увачан решительно зашагал вверх по старому руслу. Сергей поспешил за ним.
За скалистым порогом потянулись густые заросли хвойного леса. Столетний кедрач пышными кронами закрывал небо, и внизу царил вечный полумрак. Почва была сплошь завалена сушняком, усеяна старыми шишками, хвоей. Лишь кое-где на полянках росла редкая, бледная трава.
Эвенк быстро, бесшумно двигался вперед. Сергей старался подражать ему во всех движениях, ступал только по его следам, но сучья все-таки трещали у него под ногами. Иногда, если треск раздавался слишком громко, Увачан недовольно качал головой и вполголоса говорил:
— Ай-ай, совсем как медведь.
И мальчуган тогда краснел, словно школьник, плохо отвечающий урок.
Солнце уже высоко поднялось над лесом, когда кедрач начал редеть. Здесь Увачан пошел медленнее, более внимательно стал всматриваться по сторонам.
Вдруг эвенк остановился и молча указал пальцем на пенек свеже срубленной березки. На земле валялись ветки с еще не успевшими увянуть листьями.
— Вчера я слышал — топором кто-то стучал, — тихо произнес старик. — Говорить ничего не стал...
Настороженно прислушиваясь к каждому звуку, путники двинулись дальше. И едва вышли из зарослей кедрача, как путь преградила обрывистая скала.
— Точь в точь, как наш порог, — сказал Сергей. — Нет ли здесь второго «кармана»?
— Есть... — шепнул Увачан, кивая головой в сторону.
Сергей посмотрел туда и остолбенел. В десятке шагов от них среди елок стоял покрытый корой шалаш. Рядом виднелся свеже выкопанный шурф.
Скрываясь между кустов, эвенк и мальчуган подошли к самому шалашу. В нем, видимо, никого не было. Вокруг стояла ничем не нарушаемая тишина. Путники, осмелев, бесшумно пробрались к шурфу, заглянули вниз. Там, в куче песка, торчала измазанная глиной лопата, валялась кайла.
От шурфа в сторону шла торная тропа. Виляя между больших валунов, она скрывалась в мелколесьи. Сделав по ней несколько десятков шагов, путники остановились у глубокой, заболоченной «лывы». На берегу ее лежала груда промытой породы.
— Кто же тут копает... — недоумевал Сергей.
В это время его взгляд остановился на сыром, илистом песке. На нем четко выделялся знакомый отпечаток подкованного сапога.
ГЛАВА XVII
До-свиданья, Золотая падь!
Неожиданное открытие спутало все расчеты старателей. Не будь у них ни грамма золота — они более спокойно отнеслись бы к неприятному соседству. Но теперь, когда ценой тяжелого труда было добыто столько металла, одна мысль о его потере вызывала страх. А о том, что металл можно было потерять, ясно говорило ночное происшествие. За чем, как не за золотом, приходил этот, преследующий их всю дорогу, человек! И кто мог сказать, что он не повторит своей попытки в самое ближайшее время?
Сидя у шалаша за поздним завтраком, старатели оживленно толковали о том, продолжать ли им работу дальше, или немедленно плыть домой. И когда были высказаны все соображения за и против, Иван Федотыч заключил:
— За большим погонишься — малое упустишь. Хватит копать. И то золото, что мы добыли — подмога народу.
Он выплеснул из кружки недопитый чай и распорядился:
— Собирай, Серега, инструмент, вещи. Сейчас же и поплывем.
Медленно шли старатели последний раз по знакомой тропе. Словно с дорогими родными местами прощались они взглядами со всеми примелькавшимися елками, камнями, впадинами. Сергей даже с улыбкой кивнул колючему кусту боярышника, который рос у самой тропы и почти каждый день до крови царапал ему лицо и руки.
Выйдя к берегу реки, мальчуган крикнул:
— До-свиданья, Золотая падь! Скоро снова придем!
— Скоро! — подтвердил Иван Федотыч, — В это же лето доведется нам вести сюда людей с машинами и динамитом. Вот загремят сопки!
Когда все сели в лодки, Увачан коротко скомандовал:
— Поехали!
Скрипнули уключины, всплеснули у бортов голубые волны...
— A-ну, нажмем! — весело крикнул дед.
Лодки стремительно рванулись вперед, оставляя сзади пузырьки пены. Качнулся и поплыл угрюмый утес...
