Высказанные выше положения — это не просто чисто академические, отвлеченные рассуждения. Проблема русско-татарских отношений, исторического наследия Золотой Орды составляет часть более широкого круга вопросов — об историческом, государственном и культурном наследии, общем для народов России (Евразии).
Евразийская схема преемственности России от Золотой Орды, несмотря на свою искусственность, все же имеет некоторое рациональное основание. Геополитическая ситуация, связанная с распадом Золотой Орды в XV в., по-новому поставила вопрос о положении Руси среди восточноевропейских государств. В определенном смысле московский правитель но отношению к поволжским и заволжским народам принимал на себя функции верховного сюзерена. А эти функции традиционно связывались некогда с правителями Золотой Орды, затем Казани и Сибири. В XVIII в. башкиры вспоминали о той ситуации именно в таком контексте: «Мы, башкирские народы, наши отцы, деды и прадеды, великому государю в подданство пришли своими волями, оставя своих ханов, и великие государи нас содержали по нашей воле…» (курсив мой. — В. Т.)[5]. Да и сам Иван IV в обращении к населению Южного Урала призывал его платить ясак русскому царю, «якоже и прежним казанским царям»[6].
По некоторым отрывочным данным можно полагать, что в XV — первой половине XVI в. великий князь Московский имел промежуточный статус между ханами-Чингисидами Сарая, Крыма, Казани и Астрахани, с одной стороны, и правителями ногайскими, касимовскими, сибирскими с другой. Для поддержания своего ранга улусного владетеля он должен был обустраивать двор и государство соответствующим образом. Известно, что при московском дворе широко практиковался восточный дипломатический церемониал.
Принципиальным рубежом в повышении статуса русского монарха в глазах соседних татарских правителей явилось подчинение Иваном IV Казанского и Астраханского «царств». В руках московских властей оказались бывшие ханские домены, включая «царево место» — руины Сарая. Именно подчинение татарских государств Поволжья и Сибири трактовалось в России как начало обретения Иваном IV царского достоинства, «а преж сего в Русской земле царей не бывало»[7]. Само понятие «царь», очевидно, справедливо расценивается некоторыми историками как демонстрация независимости по отношению к ханам. Хотя по своему происхождению на Руси оно, скорее всего, греко-византийское, но появление русского царя можно равным образом связывать с послеордынской политической ситуацией.
Правда, история предоставила Ивану Грозному не очень много возможностей проявить себя в этом своеобразном статусе. Например, в 1555 г. сибирский бек Ядгар, попросил царя принять его под покровительство и защиту, обязавшись выплачивать за это ежегодно 30 000 соболей. Царь сперва колебался. Но посольства из сибирского стольного Искера прибывали снова и снова. Наконец Иван Васильевич повелел считать сибирцев своими данниками и оказывать им подмогу против враждебных царевичей. В соответствии с положением старшего государя, как это было принято в Золотой Орде и в ее наследных владениях, он выдал Ядгару ярлык на княжение (бекство), обложил Сибирский юрт податью-ясаком и назначил туда своего наместника-даругу. Впрочем, вскоре власть на Иртыше захватил хан Кучум, и зависимость юрта от Москвы сошла на нет.
В ходе экспансии за Урал правительство и воеводы использовали и другие перенятые из татарской административной практики приемы управления новоприсоединенными подданными: заключение шертных договоров с определением взаимных обязательств, взятие заложников-аманатов и др. Именно таким образом, с точки зрения и администрации, и местного населения, и должна была действовать законная власть — в том числе от лица русского «белого царя».
Следовательно, в отношении восточных и южных соседей Россия XV–XVII вв. представала как победоносный участник борьбы за геополитическое наследие Золотой Орды. Соответственно, и налаживание отношений с бывшими ордынскими подданными — татарами, башкирами и ногаями — происходило по привычным для них схемам. Это обеспечивало их менее болезненную адаптацию к жизни в пределах Московского государства.
