В прежние времена владетели Тальви, очевидно, предпочитали отбирать оружие у противника, потом же стали оружие приобретать. Здесь был длинный узкий обоюдоострый меч старинной южной работы, вероятно карнионской, эрдские боевые топоры и ангоны, порядком съеденные ржавчиной, разрубленные кольчуги и старинные шлемы без забрал, напоминавшие колокола. Их сменяли ножи, похожие на серпы, сабли в ножнах, расписанных золотыми изображениями птиц, цветов и листьев или выложенных бирюзой, круглые щиты — трофеи войн на южных границах, а может, и крестовых походов, — я не слыхала, чтоб в наших северных краях находились охотники туда таскаться, но от глупости никто не застрахован. А дальше уж начиналось полное разнообразие. Преобладали клинки всех размеров и форм. Я разглядела на некоторых клейма с золингенским волком и толедской собакой — кажется, не поддельные, если меня правильно учили. Были и цельные доспехи миланской, австрийской и тримейнской работы — эти последние из чистого серебра, очень красивые и по нынешним временам совершенно бесполезные. Огнестрельное оружие было представлено не так богато
— допотопная ручная кулеврина еще тех времен, когда благородное сословие брезговало ими пользоваться, аркебузы и пищали последующих лет, когда благородное же сословие стало заказывать их лучшим оружейникам, украшавшим их по ложам и прикладам золотом и гравировкой, слоновой костью и перламутром. Имелись тут и замысловатые штучки, вошедшие в широкую моду в прошлом столетии, вроде близнецовых клинков, шпаг-топоров либо алебардпистолетов, предназначенных, по-моему, скорее для того, чтобы привести противника в замешательство, чем причинить реальный ущерб, — а для этого есть простые, действенные и дешевые способы. Оружие более современное и эффективное отсутствовало. Что не значило, будто Гейрред Тальви его не покупал. Просто оно было предназначено не для любования.
Владелец сих любопытных книжных и оружейных собраний посетил меня на четвертый день. Он был очень любезен, предоставив такую длительную передышку. Но я понимала, что меня не для любезностей сюда привезли.
— Пора дать тебе поручение.
Я пожала плечами. Что я могла возразить?
— Слушаю тебя.
Он сел — как тогда, на постоялом дворе, опершись локтем о стол. Одет он был, правда, гораздо скромнее, чем там. В самом деле, зачем ему здесь роскошные наряды, когда его богатство видно и так? Можно и в потертом камзоле походить. Единственным его украшением был перстень с ониксом («камень вождей», как говаривал один мой добрый знакомый, свантерский ювелир) на левой руке.
Несколько мгновений он явно прикидывал, с чего начать, потом скучно сообщил:
— Пару недель назад, пока я занимался тобой, в Камби был убит человек по имени Мартин Форчиа.
Имя мне ничего не говорило. И вряд ли меня собирались обвинить в убийстве, поскольку пару недель назад я преспокойно дожидалась казни в кинкарской городской тюрьме. Я уточнила— Как его убили?
— Горло перерезали, — без эмоций сказал Тальви.
— Ограбление?
— Возможно. То есть денег, конечно, при мертвеце не нашли…
— Но не деньги могли быть причиной. Короче, ты хочешь узнать, кто и зачем его убил.
— Не совсем.
Это уже было ново. Если он сам не приказал убрать этого Форчиа.
Тальви, несомненно, угадал ход моих мыслей и пояснил:
— Кошелька при убитом не имелось, и карманы его были вывернуты. Но когда мой человек осмотрел его вещи, — он вынул книжечку в кожаном переплете и извлек оттуда мятый лист бумаги, — то за подкладкой кафтана нашел вот это. Так вот, я хочу знать, что здесь было написано. Тогда, возможно, и все остальное прояснится.
Я взяла протянутый лист. Бумага была грубой, шершавой и, безусловно, побывала в воде. Поэтому несколько неровных строчек, набросанных свинцовым карандашом, были почти смыты, и оставались лишь отдельные буквы и слова:
тонн Кри Во После лив та клад Буквы вдобавок прыгали, и порой невозможно было определить, которая из них относится к верхней строчке, а какая — к нижней. Короче, никак не прочтешь. Однако я подозревала, что Гейрреду Тальви глубоко наплевать на смысл записки. Он хотел знать, как Золотая Голова выкрутится.
