Однако он сразу спросил:
— Как они умерли?
Все это он знал, знал прекрасно, и нечего распространяться.
— Обвал в горах.
— Почему она оказалась вместе с ним?
— Она часто сопровождала его в поездках.
— Где они похоронены?
— Под обвалом. — Мне не хотелось говорить подробнее.
— Как это?
— Так. Тел так и не нашли. Тут он себя и выдал:
— Это произошло между Белой дорогой и Эннетским перевалом?
— Точно. Послушай, почему бы тебе просто не свериться с моим делом? Он отвернулся.
— Сколько тебе тогда было лет?
— Семь.
Очевидно, этот пункт в допросном листе был последним. Он соскочил с подоконника, оставив окно распахнутым.
— Ясно. Можешь отдыхать до рассвета, пока не выедем. Спать, как ты верно подметила, тебе придется одной. Во всяком случае, пока. От тебя слишком несет тюрьмой, даже при открытом окне.
И вышел. Я смачно зевнула. Действительно, так, между делом, и вечер наступил. И ничто на свете не помешает мне выспаться. Подумаешь, Гейрред из Тальви еще раз напоследок дал понять, кто он, а кто я. Он вообще очень расчетливо унижал меня. Он только не учел, как мало это меня волнует.
Открытое окно могло быть приглашением, которое я отвергла. Долги надо платить, в этом я была уверена. Должна же я унаследовать какие-то понятия от отца, а не только от дедушки Бешеного. А от всего прочего у меня был какой-никакой, а нож, прихваченный из столового прибора. Если у трактирщика хватит наглости поставить убыток в счет, пусть платит Тальви.
А вот насчет того, что нынешнюю ночь я проведу в одиночестве, он ошибся. Правда, не в том смысле, который он подразумевал. Произошло это так
— я вовсе не уснула без задних ног, как ожидала, а задремала вполглаза. Что-то мешало мне, как гвоздь в башмаке или колючка в перине. Наконец, не выходя из полусна, я сообразила, что меня тревожит. Вовсе не интерес Гейрреда Тальви к Скьольдам. Мало ли! Есть, говорят, оригиналы, которые изучают змей. Или хищных птиц. Или вулканы. Почему бы и Скьольдам не оказаться в том же ряду? Но он как-то странно встрепенулся, когда речь зашла о гибели моих родителей. О которой он, безусловно, знал и раньше. Но тут он как будто узнал что-то новое. И очень важное.
Тут я обнаружила, что, ударившись в размышления, уже не сплю, — это во-первых, а во— вторых, услышала за дверью детский плач.
Чем хороша тюрьма — там подобные вещи не волнуют… Чертыхнувшись, я вылезла из постели и чуть приоткрыла дверь. Было темно, но я сумела разглядеть, как давешняя служанка тащит по коридору маленькую девочку, одновременно пытаясь заткнуть ей рот — не слишком преуспевая.
— В чем дело?
Служанка и девочка разом повернулись ко мне. Тут я почему-то вспомнила имя женщины — Сигрид, и была она — Господи, спаси и помилуй! — моей ровесницей.
— Что стряслось, Сигрид?
Она сморщилась в явной неуверенности, стоит ли мне отвечать. Разумеется, она знала, кто я.
— Это — моя дочь… — промямлила она. Девочка тем временем перестала реветь и уставилась на меня. Ей было лет шесть. В противоположность матери — темной масти. Кудрявые волосы стянуты в две косички, перевязанные выцветшими тряпицами, в круглых чернильных глазах любопытство высушило слезы. Это ж какие цыгане или южане здесь проезжали?
— Ну и что?
— Обычно она ночует в чулане при кухне. Но сегодня у нас много чужих людей…
— На то и постоялый двор.
— Да. Но эти — совсем чужие. И один из них, важный господин, сказал…
— У нее затряслись губы. — Он сказал мне, что, если увидит, как это отродье шныряет кругом и шарит лапами по тарелкам, он ее пришибет…
— Который господин? Самый главный?
— Нет. Щербатый…
Ладно. Возьмем на заметку.
— Вот я и веду ее на чердак, — продожала Сигрид, — а она упирается, говорит, что там крысы… Я говорю — это не крысы, а голуби, они в чердачное окно залетают и шумят..
— Крысы голубям откусывают головы, — вмешалась девочка. Очевидно, ее не в первый раз отправляли на чердак от греха подальше.
Я махнула рукой.
— Черт с вами, заходите. — Швырнула Сигрид подушку. — Кресел в вашем притоне не водится, устраивайся на половике. Чадо можешь уложить на кровати, хоть в ногах, хоть сбоку. Уместится…
Только все разместились и я было понадеялась на заслуженный сон, как девочка, расположившаяся слева от меня, принялась дергать меня за локоть.
