Несколько минут спустя Накаи открыл глаза и сказал, обращаясь к Хэнку:
— Твоему другу нужен Путь красоты. Я приду через четыре дня и проведу церемонию. К этому времени все должно быть готово.
Пока Алан одевался, Хэнк давал объяснения:
— Тебе крупно повезло. Путь красоты занимает всего две ночи. Обычно им лечат больных со смятением духа. Если бы Арт определил у тебя умопомешательство, — хитро улыбнулся навахо, — то предписал бы Ночной путь, а он длится больше недели.
В оставшееся до церемонии время они навели порядок в хижине, собрали топливо для костра и лекарственные растения. Племя было ревнивым хранителем древних традиций и ритуалов. Пока Накаи будет возвращать Алана к гармонии мира, Хэнк по указанию целителя закончит сухие рисунки, белые называют их песчаными картинками. Когда-то способов лечения было практически столько же, сколько и врачевателей.
Последние четыре года Хэнк пытался овладеть Путем красоты. По-настоящему сложные ритуалы, например Путь горы, стоили до тысячи долларов. Путь красоты не такой дорогой, но у Алана не было денег даже на него, и навахо с радостью взял расходы на себя.
Когда настал выбранный для церемонии вечер, в хижину вошли многочисленные родственники Хэнка и предложили свои услуги: они могут молиться и петь во время ритуала. С наступлением темноты вокруг восьмиугольной площадки зажгли четыре больших костра, а в середину на чистейшую оленью шкуру посадили раздетого до набедренной повязки Алана. Хэнк в это время создавал великолепные композиции.
— By, ху, ху, — нараспев повторяли родственники Хэнка.
Несмотря на почтенный возраст, Накаи молился всю ночь и утром выглядел настолько измотанным, что Алан засомневался, сможет ли он прийти домой. Однако точно перед заходом солнца врачеватель был на месте, снова молился всю ночь, поил Алана травяными настоями, руководил молившимися и показывал Хэнку, какие фигуры нужно рисовать.
До конца жизни Алан не забудет слова, которые шаман произнес на третье утро: «В красоту ухожу я. Иду вслед за красотой. И сопровождает меня красота в пути моем. И над моей головой парит красота. И красота вокруг меня. И да закончится мир красотой». Он повернул к молодому индейцу лицо, и его заклинание прозвучало как благословение: «Да пребудешь в красоте и ты».
Через несколько дней Алан вернулся в Феникс, преисполненный решимости в полную меру использовать свой талант, научиться рисовать так, как никто до него. Он был охвачен желанием «пребывать в красоте».
С тех пор, теряя душевное равновесие, Алан всегда отправлялся в резервацию. Если это было невозможно, он ехал в Стронгхолд, чтобы общаться там с духами предков и природой.
Вот и теперь он чувствовал полную гармонию. Выйдя из парилки, он обнаружил, что тучи закрыли уже все небо. Гром и молния, дающие силы отважным, с таким грохотом раскололи небо, что содрогнулась земля. Он подбежал к Одии и успокоил благородное животное. Потом начал медленно одеваться, не обращая внимания на хлещущий дождь. Дождь — мужчина, он изливается на землю и оплодотворяет ее, побуждая природу к возрождению.
Алан помолился богам грома и вскочил на лошадь. Спускаясь с вершин Стронгхолда, он чувствовал себя настоящим непобедимым мужчиной, теперь он напрочь вычеркнул из своей жизни Лиз.
В это время Хэнк сидел за компьютером и ломал голову над проблемами двадцатого века: перед ним был каталог произведений Алана, разбросанных по разным галереям и частным коллекциям.
Месяц назад, когда Лиз порекомендовала купить для работы компьютер, Хэнк ответил, что он человек девятнадцатого столетия и что не сможет работать с машиной, которая, очевидно, умнее его.
— Я позвоню Арчер Гаррисон. Она найдет дилера, который продаст вам компьютер по сходной цене и приличного качества. — Лиз говорила твердо, будто вразумляя упрямого ребенка. — Точные данные жизненно необходимы, если вы собираетесь иметь дело с десятками галерей. Мне приходилось сталкиваться с дилерами, которые понятия не имели, сколько у них в галерее картин и репродукций Алана. Кроме того, картины часто теряются, и потом никто не обнаруживает их следов.
