К ночи четверга я полностью вымотана. Я практически не спала всю неделю из-за этих дурацких звонков, и мой недосып уже сказывается на успеваемости. Сегодня у меня напрочь вылетел из головы тест по английскому. Благо Харпер напомнила об этом за завтраком, и у меня появилась возможность хоть немного подготовиться.
Как по расписанию, около двух часов ночи начинает звонить телефон. И вдруг меня осеняет, что его можно просто отключить от сети. Господи, какая же я идиотка. Почему я не подумала об этом раньше? Я встаю с кровати и подхожу к телефону. Хочу было выдернуть шнур, но тут меня внезапно пронзает желание взять трубку. Понятия не имею, почему. Скорее всего, виноват мой недосып. Наверное, я просто начинаю бредить.
Я бросаю шнур и замираю, продолжая сверлить взглядом телефон. Когда я поднимаю трубку, мое сердце начинает бешено колотиться.
— Я знаю, что это ты! Какого черта тебе нужно? Да, письмо еще у меня. Ну и что ты мне сделаешь? Убьешь меня, да? Из-за какого-то дурацкого письма?
Слова льются потоком. Страх будто бы испарился, и я остаюсь один на один с человеком, который может убить меня.
— Джейд?
Телефонная трубка едва не выпадает из моих трясущихся рук. В попытках удержать ее я прикладываю трубку обратно к уху.
— Джейд, ты меня слышишь?
— Гаррет?
— Какого черта там происходит?
— Зачем ты звонишь?
— Чтобы поговорить с тобой. Мне необходимо поговорить с тобой.
— И потому ты решил позвонить в два часа ночи?
— Прости, но отец постоянно был рядом, поэтому я мог звонить тебе только после того, как он уходил спать. А ложится он не раньше трех.
— Ты о чем? Он не оставляет тебя одного?
— С самого воскресенья. Заставил меня поехать на ту большую ежегодную конференцию компании в Хьюстоне. Мы уехали в воскресенье вечером. Завтра приезжаем обратно. Но клянусь, это были беспрерывные совещания, игры в гольф и деловые ужины. Он просто не давал мне передохнуть. Ладно, неважно. Не хочу больше говорить про него. Джейд, мне так жаль. Он заставил меня уехать с ним сразу после твоего ухода. И отобрал у меня сотовый.
— Значит, это ты звонил мне каждую ночь?
— Да. С телефона в вестибюле отеля. Пришлось купить телефонные карточки с предоплатой. Идиотизм. В общем, ты не отвечала мне, и я чуть с ума не сошел. С тобой все хорошо? Почему ты не брала трубку?
— Потому что ты звонил посреди ночи, вот почему. Я думала, кто-то шутит.
— Но, когда ты ответила, у тебя был такой тон, словно ты знаешь, кто звонит тебе. И этот человек явно тебя по-настоящему разозлил.
— Я накричала на него, потому что подумала, что кто-то решил сыграть со мной злую шутку. Вот и все.
— Ты спросила, собирается ли он убить тебя. Почему?
— Не бери в голову. Просто я очень устала, вот и не знаю, что говорю.
— Черт, хватит отмалчиваться. Просто скажи, что происходит?
— Ничего. Все хорошо.
— Тебе что, угрожают?
Я молчу. Мне хочется рассказать правду, но я не желаю впутывать в эту историю Гаррета — особенно, если намерения незнакомца совершенно серьезны.
— Джейд. Ответь. Тебе угрожают?
— Нет. То есть, мне позвонил один тип и до чертиков испугал меня, но…
— Черт! Он угрожал тебе, да? Что он сказал?
— Неважно. Ты ничего не сможешь поделать.
— Джейд, что он хотел от тебя?
Я в замешательстве, однако в голосе Гаррета звучит беспокойство. Я знаю, что он не отстанет, пока не услышит ответ.
— Чтобы я уничтожила письмо своей матери. И чтобы никому не рассказывала о нем.
— Иначе что?
— А иначе с Фрэнком и Райаном случится что-то плохое. — Стоит мне сказать это вслух, и мой голос начинает дрожать.
— А тебе самой он угрожал?
— Не прямо. Он просто сказал… — теперь у меня дрожат руки, — он сказал, что за мной следят.
— Когда это было?
— В воскресенье. Сразу после того, как твой отец выгнал меня. Я спустилась к себе, зазвонил телефон. Сначала подумала, что это Фрэнк, но оказалось, что это какой-то странный тип с низким баритоном.
— И что теперь?
— Ничего. Я не знаю, что делать.
— Где сейчас то письмо?
— Еще у меня.
— Почему ты не выбросила его?
— Не знаю. Но это единственное, что осталось у меня от нее. И она писала не только о том, что произошло с ней. Она сказала… — На глаза наворачиваются слезы, и я откашливаюсь. — Она сказала, что любит меня. Написала в письме. Мама никогда не говорила мне этого при жизни. Никогда.
