Склянки на малом десантном судне «Резвый» только-только отсчитали восемь часов утра, а тропическая жара уже торопилась показать свою прыть. Солнце раскалило железные борта так, что до металлических частей тяжело было дотронуться; к обеду корабль превратится в настоящее пекло.
Собственно, тропиками Аденский залив назвать было трудно, и экипаж «Резвого» называл так скорее жару, чем свое местоположение.
Корабль Тихоокеанского флота уже почти месяц выполнял боевую задачу в районе Африканского Рога, периодически курсируя между Сомали и Йеменом, обеспечивая охрану гражданских судов от нападений сомалийских пиратов. Сейчас судно медленно дрейфовало в нескольких десятках миль от Джибути.
– Товарищи офицеры! – громко подал команду старший помощник, оповещая подчиненных о том, что на мостик поднимается командир. Офицеры встали по стойке «смирно».
– Вольно, – произнес командир. – Ну, что там, Иван Валентинович? – поинтересовался он, принимая из рук старшего помощника бинокль.
– Да вот, хренотень какая-то, – пожал плечами капитан-лейтенант, глядя на море из-под приставленной козырьком ко лбу руки, – шлепает точно в нашу сторону.
– Может, пираты? – предположил командир.
– Да нет, Александр Владимирович, не похоже, – ответил старпом, – слишком медленно идут. Да и орудуют они южнее. Сами знаете.
– Знаю, – согласился командир, – только кто ж их знает, что им в голову придет? Раньше шустрили только у побережья, а теперь, вон, чуть ли не на двадцать миль в океан забираются. Что там по сводкам?
– Только что закончили сеанс дежурной связи с флагманом, – ответил старший помощник, принимая листок бумаги из рук дежурного радиста. – По этим данным, никаких гражданских судов в этом квадрате в ближайшие двое суток не ожидается.
– Поп, – удивленно-растерянно вдруг произнес командир, еще более пристально вглядываясь в море.
– Что? – не понял старший помощник.
– Честное слово – поп! – повторил командир, не отрываясь от бинокля.
Старший помощник нетерпеливо схватил еще один оптический прибор и направил его на неторопливо приближающуюся кавалькаду.
Зрелище и в самом деле представлялось весьма своеобразным. На носу небольшого катера, идущего под эфиопским флагом, и в самом деле стоял облаченный в рясу самый настоящий священник, только чернокожий. В поднятых над головой руках он держал какой-то предмет, очевидно, религиозную реликвию, рассмотреть из-за расстояния было пока что невозможно. В самом катере толпилось еще десятка полтора церковников рангом пониже, а сопровождали их шесть лодок, в которых зулусы плавали у берегов, наверное, еще во времена Колумба. В пирогах сидели такие же, как на книжных картинках, черные воины, разукрашенные перьями и размалеванные самым невероятным образом. Несколько человек били в барабаны, задавая гребцам нужный ритм, клирики гундосили какую-то заунывную мелодию, а гребцы дружно бормотали нечто, напоминающее рэперские отстойные мелодии. И весь этот разношерстный кагал двигался прямо в сторону российского судна с явным намерением вступить в контакт.
– Иван Валентинович, – озабоченно поинтересовался командир у своего старшего помощника, – у нас на борту, случайно, бус стеклянных нету?
– Никак нет, – старпом растерянно пожал плечами. – Могу, конечно, спросить у боцмана, но вряд ли. А зачем?
– Жаль, – разочарованно произнес Александр Владимирович, – сменяли бы у них на что-нибудь ценное. Слоновий бивень или еще что. А так – что теперь с ними делать? – Он кивнул на странную делегацию. – Ведь подарков потребуют однозначно. Иначе какого рожна переться в такую даль, а?
– Не знаю, – озадачился старший помощник, – только я так думаю, что это не торговцы-папуасы. Выглядят, конечно, очень похоже, но сейчас все-таки на дворе двадцать первый век. Это, скорее, представители какой-то религиозной ветви христианства. Только на кой ляд им понадобился крестный ход посреди моря, да еще к нашему кораблю, – ума не приложу.
– Я тоже, – согласился командир. – Что будем делать?
– Думаю, надо смотреть по обстоятельствам. – Старший помощник начал излагать свои соображения: – Эфиопия – страна дружественная, не пиратская. Мы даже когда-то воевали за их независимость. Может, увидели наш флаг и теперь в знак благодарности везут нам что-нибудь.
