Так и жил бы барон в окружении правды и вымыслов, но судьба вновь сыграла с ним злую шутку — 73-летний Мюнхгаузен влюбился! Его супруга Якобина к тому времени умерла, детей у них не было, и барон решил жениться снова. Семнадцатилетняя Бернардина фон Брун, дочь отставного майора, согласилась выйти за него замуж, и в 1790 году состоялась их свадьба. Но вскоре разразился скандал: у Бернардины родился ребенок, которого барон, имея на то веские основания, отказался признать своим сыном.
Мюнхгаузен затеял судебную тяжбу и дело о разводе. Однако суд — занятие для богатых — требовал больших издержек и колоссального терпения. Разбирательство тянулось годами, так что окончания дела обычно дожидался лишь кто-то из наследников подавшего жалобу. Судьи запутывали все, как только могли, ведь в их интересах было вытянуть из истца как можно больше денег...
История блистательного барона имела печальный финал: оплачивая бесконечные заседания, он полностью разорился и остался в одиночестве. Ребенок умер (в то время детская смертность была очень высокой), а Бернардина исчезла, избежав скандала.
Мюнхгаузен умер в нищете в 1797 году, но до самой смерти он оставался верен себе: когда ухаживавшая за ним женщина спросила, почему у него не хватает двух пальцев на ноге (их он отморозил в России), барон гордо сообщил, что их откусил белый медведь...
Борис Соколов
Расстрелянные командармы
Черушев И. С. 1937год: Элита Красной Армии на Голгофе. М.: Вече, 2003: Черушев И. С. Удар по своим. Красная Армия 1938-1941 М.: Вече, 2003
Новые книги известного военного историка Николая Черушева посвящены репрессиям в Красной армии в 1936 — 1941 годах. Автор использует материалы архива ФСБ и документы прокуратуры из реабилитационных дел. Большое внимание уделено биографиям отдельных военачальников, известных и не очень, счастливо переживших ГУЛАГ или закончивших свой путь в Лубянском подвале. Правда, организован материал достаточно бессистемно и скорее воспринимается как сборник (на два тома) интересных, по большей части впервые публикуемых документов, с авторскими комментариями. К достоинствам книги можно отнести то, что большой террор в РККА показан здесь через призму отдельных человеческих судеб. Как отмечает Черушев, в 1936 — 1940 годах Военной коллегией Верховного суда и военными трибуналами было осуждено за контрреволюционные преступления 10838 человек. К этому надо добавить еще неизвестное число военнослужащих, осужденных Особым совещанием и другими внесудебными органами. Точное число репрессированных командиров и политработников Красной армии, и в том числе расстрелянных, не определено до сих пор.
По мнению Черушева, репрессии предвоенного периода вернулись бумерангом в неудачах начального периода Великой Отечественной войны. Что ж, нам не дано проверить, как сражались бы с немцами Тухачевский, Блюхер, Егоров, Штерн, Якир и другие, останься они в живых. Один только вывод представляется бес
спорным: в результате кампании по искоренению «врагов народа» в частях и подразделениях была утрачена во многом вера в своих командиров и в силу приказа. Оттого в начале войны многие подразделения снимались с позиций и с криками: «Командиры предали!» устремлялись в тыл. Многие мемуаристы отмечают, что в результате репрессий в армии насчитывался огромный некомплект командного состава, многими полками командовали вчерашние командиры взводов, и значительная часть командиров боялась проявлять инициативу, так как «за нее наказывали». Многие мемуаристы отмечают, что в результате репрессий в армии насчитывался огромный некомплект командного состава, многими полками командовали вчерашние командиры взводов, и значительная часть боялась проявлять инициативу, так как «за нее наказывали». И все же до сих пор трудно определить, что в неудачах Великой Отечественной — от террора 37-го года, а что — от коренных, постоянных пороков Советских вооруженных сил.
Правда о советско-японских войнах
Черевко К. Е. Серп и молот против самурайского меча. М.: Вече, 2003
Книга известного япониста Кирилла Черевко посвящена истории советско-японских дипломатических отношений и вооруженных конфликтов с момента восстановления дипломатических отношений в 1925 году и до японской капитуляции в 1945 году. Автор на многое смотрит иначе, чем это было принято в советской историографии. Так, знаменитый «меморандум Танаки» 1927 года, с программой экспансии в Азии, в том числе и против СССР, он расценивает как фальшивку, изготовленную японскими милитаристами. Черевко также критически оценивает советские данные о японских потерях и трофеях в скоротечной советско-японской войне августа 1945 года. Он доказывает, что за несколько дней не слишком интенсивных боев японцы никак не могли потерять 84 тыс. убитых против 12 тыс. убитых у Красной армии, даже при том, что данные о советских потерях, возможно, занижены. Также и численность японских войск, исходя из количества пленных и японских данных, он определяет не более чем в 713 тыс. человек, а не в 1,2 млн человек, как это делали советские историки. Соответственно, советское превосходство в людях из полуторакратного становится трехкратным. Число же японских танков и самолетов автор уменьшает против традиционных цифр вдвое. Да еще делает оговорку, что к началу боевых действий у японцев практически не было готовых к боевым действиям самолетов из-за отсутствия бензина, запчастей и летчиков, а все сколько-нибудь боеспособные части и современное вооружение были переброшены на Тихоокеанский театр. В общем, Красная армия получается как в том анекдоте про Чапаева: «Петька, чего беляки не стреляют? — Да у них патроны кончились! — Добро. Давай шашку, пойдем на бугор, повыделываемся!»
