Творец может утешаться афоризмом О. Уайльда: если со мной все соглашаются, я чувствую, что не прав. И верить: ты сам свой высший суд.
Эти метафоры и экскурсы в историю медицины в какой-то степени помогут ответить на заданный вначале вопрос. Во Франции после выпуска на рынок препарата трипанозы предложенный Роскиным путь биотерапии рака вскоре ушел в тень. Коммерция диктует свои законы. Лионская фармацевтическая фирма переключилась на выпуск более модных и имеющих повышенный спрос препаратов — антибиотиков, цитостатиков и на биоинженерию — конструирование «магических пуль» со строго установленной структурой. В этом аспекте использование трипаносомного экстракта, смеси, хотя и целебной, но неясной химически, представлялось некой архаикой. Авторы книги указывают и на другую объективную причину «провала» препарата на рынке лекарств: неустойчивость, капризность результатов биотехнологического культивирования трипаносомы. Одноклеточный паразит имеет сложный цикл развития, претерпевая в организме изменения формы и свойств. Надо поймать лишь определенную стадию или форму, экстракт которой только и обладает противораковым действием. Кроме того, сильно отличаются по своему действию разные исходные варианты трипаносомы. Хотя виртуозы протозоолог Роскин и микробиолог Клюева и их ученики в МГУ справлялись с этой задачей, фирмы опустили железный занавес.
Одноклеточные существа (простейшие или протисты), куда относится трипаносома, в одно и то же время и клетка с ядром, и организм. Они совсем не то, что какая-либо примитивная безъядерная бактерия вроде кишечной палочки (да н та постоянно преподносит сюрпризы). По сложности своей организации, способности меняться на морфологическом, физиологическом, молекулярном уровнях протисты, пожалуй, превосходят все виды клеток высших организмов.
Для иллюстрации возникающих здесь ситуаций приведу пример, несколько сходный с трипаносомным. Летом 2002 года острая коллизия среди протозоологов США выплеснулась из научных журналов на страницы газет, включая «New York Times». В номере от 6.08.2002 года появилась статья на всю полосу, названная «Uproar on Microbe», или «Перебранка вокруг микробов». Дело вот в чем. Уже более 15 лет в реках и озерах атлантических штатов США время от времени наблюдается массовая гибель рыб. В 1988 году ботаник Джоан Бурхолдер (далее Б.) из Университета штата Северная Каролина открыла одноклеточный жгутиконосный протист из группы динофлагеллят. Она нашла, что этот протист имеет сложный цикл развития и более двадцати разных обличий и состояний. Его амебная форма, согласно данным Б., паразитирует на рыбах, выделяет токсин и приводит к их массовой гибели. По рекомендации Б., любой водоем, где обнаружен протист, сразу закрывается для купания. А это уже затрагивает интересы фирм и общества. В исследования, на которые федеральные власти стали выделять миллионы долларов, включились другие протозоологи. И вдруг выводы Б. были оспорены по существу и в деталях.
Оппоненты утверждают, применив методы анализа ДНК, что внешне разных форм у этого протиста гораздо меньше, около пяти, а амебная — загрязнение, и этот организм вообще безвреден для рыб и человека. Б. в свою защиту говорит, что амебная форма возникает лишь у некоторых вредоносных вариантов и в определенных условиях; оппоненты же работают с другими вариантами и применяют другие условия культивирования. Хорошо, дайте нам ваш вариант, мы проверим, говорят оппоненты. Б. отвечает, что передала штамм во многие другие лаборатории, но своим наиболее яростным оппонентам отказалась передать его до тех пор, пока сама не доведет исследования до конца и не выделит предполагаемый токсин. Кто прав, будем ждать. Дело здесь не столько в морали, сколько в сложности проблемы, таков вывод комментария в журнале «Science».
Что касается ситуации с круцином, историки с определенной горечью пишут, что Клюева упорно отказывалась от предложений сосредоточиться в основном на культивировании и физиологии продуцента и передавать наработанный ею круцин для углубленных биохимических исследований другим специалистам. Она хотела все держать под своим контролем и, как пишут историки, не допускала «проявлений независимости в суждениях подчиненных». В итоге ее лабораторию в 1963 году покинул талантливый биохимик-онколог В.Н. Гершанович, который вышел, наконец, на один возможный молекулярный механизм противоопухолевого действия круцина. Клюева не согласилась с его выводом и воспрепятствовала публикации его статьи в сборнике памяти Роскина. Это уже, конечно, за пределами нормы. Очевидно, на личные амбиции наложился тяжкий излом после инсценированного Сталиным суда чести.
