Либеральная идея опять появилась в последние годы существования СССР, и в этот период она уже имела значительно больше шансов на реализацию, ибо это уже была страна с городским населением и с каким-то подобием среднего класса. Моя книга подводит к этому моменту, но не рассматривает последнее десятилетие. Она подводит к 1990 году или даже к 1985-му. Для меня важно было поставить диагноз, ведь лечение начали, не поставив диагноза. Еще в 80-е годы я говорил Шаталину, что нет диагноза, надо собраться, обсудить, от чего же лечить. Но тогда все так спешили, что было не до диагноза. Я попытался в какой-то мере восполнить его отсутствие своей книгой. Когда говорят, что из либерального проекта в России ничего не вышло, я с этим категорически не согласен. Разумеется, потери были очень велики, но разве не изменилось коренным образом положение каждого из нас? Нельзя было и ожидать, что все сразу выиграют от реформ.
То, что Китай так рванул вперед за десять лет, не должно вводить нас в заблуждение: в СССР были и более высокие темпы роста, но чем это все потом кончилось? Да и что мы знаем о Китае, кроме официальных статистических данных весьма сомнительной достоверности? Там даже надежной демографической статистики нет, так что говорить всерьез об экономической статистике просто не приходится. Но дело даже не в этом. Когда я слышу восторженные похвалы Китаю, то всегда вспоминаю, что писали на Западе о СССР. А писали, что мы нашли наконец-то эффективный путь развития общества. Так же и мы рассуждаем о Китае, которого не видим. Я был в Китае. Там все можно и ничего нельзя. Коррупция там просто лезет в глаза. Сев в такси у гостиницы для иностранцев, сталкиваешься с тем, что через 300 метров шофер говорит: «Сейчас вы пересядете в другую машину». Он из тех немногих таксистов, которые имеют право возить иностранцев, и нанимает других, этого права не имеющих. И это, не говоря о том, что китайское общество остается по преимуществу крестьянским.
У этого общества еще все впереди – и урбанизация, и масса связанных с этим социальных проблем. Рано нам еще судить об успехах Китая. Да, темпы роста экономики там весьма высоки, но это еще не все. Не надо видеть в этом торжество другого пути.
Когда обсуждаются проблемы догоняющего развития, имеется в виду вовсе не бег наперегонки на неопределенную дистанцию. Речь идет о переходе – о переходе от одного типа общества к другому, от одного типа экономики к другому, от одного типа человека к другому.
Количественные характеристики тут не имеют решающего значения. Не следует рассуждать в том смысле, что мы стали богаче, а они – еще богаче, и опять Ахиллес не догонит черепаху. Есть начало и конец этого периода. Это не конец истории, не яма- Фукуяма, а переход на некоторый новый уровень, от которого никто не ждет или, во всяком случае, не должен ждать рая на Земле. Это просто другой тип взаимодействия людей со своими положительными и отрицательными сторонами.
Я вовсе не говорил, что этот новый тип лучше и означает увеличение суммарного счастья. Что же до третьего пути, то все, кто его ищет, не имеют о нем никаких представлений. Если бы китайцы построили велосипедную цивилизацию, а не стремительно наращивали свой автопарк, можно было бы говорить, что они нашли третий путь.
Разговоры о третьем пути велись среди русских революционеров еще в XIX веке. Предполагалось, что у России есть свой путь, основанный на сельской общине, своего рода сельский социализм и т.д. В результате мы действительно нашли свой третий путь: объединили сельскую общину с капитализмом и получили то, что было лучше не получать. Но какой-то урожай мы с этого сняли. Однако снять и второй было уже невозможно, а потому пришлось переходить на какие-то другие рельсы. Других рельсов, кроме наезженных рельсов западного развития, не оказалось. Но еще раз подчеркну: главное в том, что речь идет о процессе, который имеет свое начало и свой конец. Их нельзя точно установить, нельзя сказать, что Португалия «еще не», а Испания «уже да», но начало и конец перехода все равно объективно существуют, ибо речь идет об однотипности форм экономических отношений.
