Знание-сила, 2002 № 02 (896) - страница 8

Физики из знаменитой (своими открытиями новых сверхтяжелых элементов таблицы Менделеева) американской лаборатории имени Лоуренса в Беркли оповестили коллег во всем мире, что им удалось получить (путем соударения легких атомов в ускорителе) несколько атомов рекордно тяжелого элемента под номером 118 и наблюдать его распад на элемент 116 и мелкие остатки. Они даже дали новому элементу название – «унуноктиум». А потом коллеги (в Германии и Японии) решили повторить эти результаты. W ничего такого не обнаружили. И американские ученые решили перепроверить свои данные. М обнаружили ошибку. И направили в журнал «Физикал ревью летгерз», где раньше поместили сообщение о своем «открытии», такую маленькую, в две строчки заметочку: «Настоящим мы отказываемся от своего утверждения об открытии нами элемента 118». И охота за упомянутым элементом возобновилась.

«Биология – наука XXI века». Сколько раз мы уже обращались к этой теме. Вероятно, надоели? Однако где успехи биологии – там успехи медицины. А кого из нас проблемы со здоровьем не заставят забыть про макрокосм и микрокосм? Поэтому мы снова посвящаем главную тему номера биологии. Последние годы здесь происходит настоящая революция, главным образом по трем направлениям:

ГЕНОМИКА (опознать «в лицо» все гены и понять схему их работы);

ПРОТЕОМИКА (гены генами, но жизнь клетки – это действие белков); БИОЛОГИЯ РАЗВИТИЯ (перечисление всех белков – это еще не есть понимание, как возникает и работает организм).

Возможно, первые два направления более романтичны: все-таки разведка, расшифровка главной тайны природы. Однако практической медицине ближе третье направление. Развитие – нешуточная история. Биография каждого из нас начинается одной- единственной клеткой. Из нее сам по себе строился организм, работающий, несмотря на невероятную сложность, как часы. Впрочем, всякие часы рано или поздно попадают к часовщику – заменить шестеренку или подновить смазку. Медицина уже давно ~ис каждым годом все успешнее – пытается лечить наши болезни путем «замены шестеренок». Переливание крови, трансплантация, протезирование стали обычной практикой. Еще заманчивее – выращивать «запасные части» из собственных клеток больного и тем самым сводить к минимуму отторжение пересаженных тканей. Но использовать в этом качестве можно далеко не всякую клетку организма. Большинство из них уже получило «специальность» – без права на «переквалификацию». И лишь некоторые сохраняют первозданную способность превращаться в любые ткани и органы. Их называют «стволовые клетки», подразумевая то, что они дают начало целому древу клеточных «профессий».

Стволовые клетки сегодня находятся в центре внимания медицины. Они способны делиться и превращаться в нейрон, клетку крови, сердца, печени, любого другого органа. Стоит научиться ими управлять – и откроются перспективы лечения многих тяжелых заболеваний. И даже такой трудно излечимый недуг, как старение. Еще большие возможности открывает генетическая модификация стволовых клеток. Например, больному СПИДом взамен разрушенных вирусом лейкоцитов можно ввести искусственно выращенные, да к тому же генетически устойчивые к ВИЧ.

Впрочем, пока эти возможности находятся на стадии экспериментальных или даже теоретических разработок. Но, по оценкам экспертов, их реализация весьма вероятна уже в первом десятилетии XXI века. Несмотря на то, что есть проблемы не только биологии, но и этики.

Успехи многих отраслей биологии, в том числе эмбриологии, встречают серьезное сопротивление со стороны общественности. Есть целый ряд организаций, в первую очередь религиозных, которые упрекают в безнравственности тех, кто работает с абортным материалом и с человеческой плацентой, отстаивая права… клеток и эмбрионов. Давление – особенно в западных странах – велико.

В конце 1998 гола этим вопросом занималась и Государственная дума России. Группа парламентариев, поддерживаемая Православной церковью, потребовала запретить экспериментальные работы с клетками зародышей человека в России. Мотивация убедительная: велик соблазн заработать на абортном материале как для «доноров», так и для медицинских работников. Однако официальная обструкция со стороны Думы не состоялась, и работа с абортным материалом в России продолжается.